киносценарий

В совершенно пустом вагоне он мог позволить себе даже потанцевать, включив на полную громкость свой плеер и крутя из стороны в сторону шнуром с компактными вставными наушниками, звук из которых заглушал даже шум поезда. Но от непрерывного скаканья, кривляний и лазания по верхним поручням молодой двадцатипятилетний юноша по имени Виктор скоро устал и, свалившись на сиденье, взял в руки наиизвестнейшую в молодёжной среде газету "Московский Курьер", с большими зловещими фотографиями костей и черепов, и начал потихоньку её читать. Разогретый статьями под броскими заголовками "Мафия", "Убийства", "Беспредел", "Разборки", "Катастрофы", "Теракты" молодой человек даже не заметил, как поезд остановился в тоннеле метро и стоял так вот уже пол часа.

– Кошмар! Такие страсти на ночь глядя! – возмутился, наконец, юноша и отшвырнул газету в сторону. Потом он вынул из ушей вставные наушники и запихал их вместе с плеером в задний карман своих брюк. Он взглянул на часы, которые показывали ровно полночь, и настороженно огляделся по сторонам.

– Да что они там, заснули что ли?! – возмутился Виктор и, встав с сиденья, направился к устройству связи с машинистом.

– Машинист, что случилось, почему стоим?! – спросил он, нажав на кнопку переговорника.

– Авария на линии! – послышался ответ из динамика.

– Угу! – согласился Виктор, нажав на кнопку ещё раз. – А я уж решил, что они заснули, – добавил он, опустившись на сиденье, и в это же самое время в вагоне электрички погас свет.

– "Что за дела?! Ну и метро у нас... Поспать пока, что ли? Всё равно в вагоне никого нет – косых взглядов не будет", – твёрдо решил Виктор и, удобно улёгшись на сиденье, собрался было закрыть глаза, но тут свет в вагоне зажёгся снова.

– "Сейчас, наверное, поедем", – подумал он и, вновь заняв вертикальное положение, ещё раз огляделся по сторонам и тут же, судорожным движением обоих рук, крепко вцепился в металлический поручень сиденья электрички и почувствовал, как всё его тело онемело от страха и покрылось огромными градинами холодного пота. В дальнем углу вагона он увидел сидящего на сиденье человека.

Человек был одет во всё белое: – белую спортивную куртку, белые джинсы и такие же белые кеды, а над его головой вздымался высокий гребень из копны белоснежно–белых волос. На его шее висело несколько рядов бус из белого материала, с такими же белыми амулетами и торчащими из ушей белыми серёжками, а из под закатанных до локтя рукавов его белой куртки торчали белые, в белых заклёпках, накладки на запястья с такими же белыми полуперчатками, и если бы не его зловещее появление в пустом вагоне, Виктор вполне мог бы подумать, что перед ним сидит какой-нибудь хиппи или панк–альбинос.

– "Но в вагоне никого кроме меня не было. Это точно. Войти со станции он не мог – поезд стоял в тоннеле. Пройти через вагоны? Но я бы услышал. Да и смысл", – размышлял Виктор, лихорадочно перебирая в своей голове всевозможные объяснения столь загадочному феномену. Тем временем белый человек встал со своего места и медленно направился в его сторону.

– "Сейчас будет убивать!" – мелькнуло в голове у Виктора. – "А какой смысл?! ... А может – без смысла?! Ради криминальной статистики!"

Тем временем таинственный гость подошёл совсем близко и сел рядом с Виктором.

– "Может–быть он не любит сидеть на солнечной стороне... Тьфу ты..., – какое Солнце в метро, в тоннеле, да ещё в полночь?! Да спаси меня Святая Дева Мария и не дай лишиться разума".

– Разум – это сейчас лишнее, – неожиданно заговорил незнакомец, прекрасно прочтя мысли Виктора. – Да и причем здесь Дева Мария, ума не приложу?

– А?! Что?! – испуганно прошептал Виктор и, повернув голову, с нескрываемым удивлением посмотрел на сидящего рядом с ним юношу в белом.

– Ну что – не узнал меня? – спросил молодой человек.

Виктор пристально вгляделся в лицо панка.

– Тебя же убили... В пьяной драке. Сгинь нечистая! – закричал Виктор и, искривив лицо в гримасе ужаса, инстинктивно вжался в металлические поручни сиденья электрички.

– Теперь я завязал, – ответил Андрей спокойным, невозмутимым тоном. – С дурными привычками в Раю делать нечего. Да что ты так паникуешь? Ты же атеист, – нечистую силу бояться не должен.

– Тогда как всё это прикажешь понимать? Тебя что там, за примерное поведение отпуском сюда наградили что ли? – осторожно поинтересовался Виктор.

– Не-ет. Я никогда не был послушным мальчиком, а как всегда ушёл в самоволку. Конечно, это потребовало от меня личного мужества. Узнают что я здесь – убьют!

– Значит, ещё раз убьют! Пока я в потустороннем мире, а куда потом моя душа попадёт – одному Богу известно. Но он предпочитает об этом помалкивать, чтобы не травмировать клиентуру.

– Конечно. Я, например, из потустороннего или загробного мира, хотя мне второе название не очень нравиться из гигиенических соображений. Но есть ещё параллельный мир, откуда и исходит угроза вашему. Поэтому я здесь и даже решился показаться тебе на глаза. До этого момента мы, привидения, проникали в метро, только для того, чтобы выводить из строя подвижной состав. Из-за грохота ваших поездов вечным сном ну никак не спится. Но сейчас я пришёл сюда, чтобы предупредить ваш мир об опасности, которая вам угрожает.

– А что это за угроза и как мы можем с ней бороться?

– Если я тебе расскажу, – ты можешь мне не поверить.

– После твоего эффектного появления я готов поверить во что угодно, – хоть в загробную жизнь.

– И тем не менее, тебе лучше всё увидеть самому, потому что есть то, в чём я бессилен и что можешь сделать только ты. Сегодня параллельный мир устраивает шабаш и мы должны на нём присутствовать, потому что до следующего шабаша ваш мир может просто не дожить.

– А это потребует от меня личного мужества? – поинтересовался Виктор.

– Конечно! Если они нас накроют, то убьют и меня и тебя, только ты отправишься на тот свет, где я сейчас нахожусь, а я на другой свет – какой, пока не знаю.

– Да вроде не пил, не курил, не служил, не состоял, не женат, не был, был не в курсе, правда...

– Вот это плохо, но думаю, что отдельная комната в райском общежитии тебе гарантирована. Но должен предупредить – жить ты начнёшь сначала и до восемнадцати лет никаких женщин. Господь Бог у нас хуже дьявола в этом плане. Иногда даже жалеешь, что попал в Рай. Видно я мало при жизни наломал дров, хотя мне и казалось, что дальше некуда. Но ты, Виктор, всегда был для меня, обормота–безотцовщины, положительным примером: – из хорошей семьи, – отец профессор, мать профессор, – ты не давал мне слишком низко падать…

– А ты мне слишком высоко взлетать… – Виктор ненадолго задумался.

– Ну, правда, – время там движется быстрее, – успокоил его Андрей. – И я бы даже сказал – в геометрической прогрессии.

Виктор приподнял голову и с удивлением посмотрел на Андрея.

– Так что быстро подрастёшь. Видишь, какой я уже? Скоро тебя перегоню.

– Ладно, мне не привыкать ходить в холостяках и хоть мне и страшно, но тебе видно ещё страшней?

– Разумеется! Но я готов пожертвовать своей второй жизнью для спасения ваших первых.

– Погоди ты! Ты не имеешь права умереть, иначе этому свету конец, понял?!

– Иди за мной. По дороге я тебе всё объясню.

После этих слов Андрей встал, подошёл к двери вагона, и она моментально распахнулась перед ним, обнажив чёрный мрак подземелья. Он сделал шаг вперёд и бесшумно скрылся в темноте. Немного обескураженный таким загадочным исходом, Виктор медленно поднялся с сиденья и, осторожно подойдя к самому порогу дверного проёма, принялся пристально вглядываться в темноту и аккуратно высовывать вперёд сначала обе руки, потом по отдельности левую и правую ногу, пытаясь нащупать хоть что-то, на что можно было бы опереться.

– Хватит тебе воздух щупать, материалист хренов! Иди за мной и ничего не бойся! Самое страшное нас ждет впереди! – донёсся до Виктора из темноты громкий окрик Андрея и только после этого Виктор осторожно соскочил с подножки поезда и сразу же почувствовал откуда-то взявшуюся твердь под ногами. Потом он увидел где-то вдалеке яркий источник света и осторожно пошёл вслед за чёрным беззвучным силуэтом Андрея по какому-то таинственному тёмному тоннелю.

– Мы здесь потому, что нам необходимо узнать заклинание, которое смертельно для барабашек. Только так мы сможем с ними бороться, – по ходу пояснил Андрей.

– Смертельно для кого? – удивлённо переспросил Виктор.

– Так их называют на вашем свете. Ты что, в первый раз слышишь что ли?

– Да нет, я читал про них статьи в разных журналах, слушал передачи по радио и телевидению и даже видел их в продаже, правда игрушечных, пушистых и на липучке. Но все специалисты по полтергейсту сходятся во мнении, что барабашки – это такие шустрые зверьки, похожие на хомячков.

– Ха-ха! Ну-ну! – усмехнулся Андрей. – Слушай больше. Тебе ещё и не такого понарассказывают и понапишут всякие, работающие на барабашек, дяденьки и тётеньки. Они для того и посажены, чтобы пудрить всем мозги и развешивать лапшу на уши. Но не стану тебя разочаровывать раньше времени – сам всё увидишь, тем более что мы прорыли этот тоннель специально для того, чтобы попасть в логово к этим шустрым–пушистым и попытаться испортить им сегодняшнюю вечеринку.

– Небольшая, но очень мобильная инициативная группа, – партизаны, короче.

– Ого, молодцы! Вы и на том свете не успокоились, даже когда земля для вас стала пухом.

– И в этом пухе мы прячемся и устраиваем засады. Ха-ха! - усмехнулся Андрей. – Но ты не думай, что там у нас все сплошь мои единомышленники. Среди привидений полно коллаборационистов.

– Тех, кто сотрудничает с барабашками, – стучит, или даже вовсю барабанит. Они, бедолаги, не понимают, что барабашки их просто используют до поры до времени, а потом поступят с ними так же, как с вами, – вас сживут с этого света, а их с того. По-правде говоря, даже мои единомышленники не способны бороться по настоящему и идти в борьбе до конца, и отказались поддержать мой план заговора, то ли из за страха за свою вторую жизнь, то ли от излишней интеллигентности. Но спасибо хоть, что тоннель помогли прорыть, не зная об его истинном предназначении. Я бы один не справился. Так что, как видишь, для осуществления моего плана заговора ты человек незаменимый, – ведь для того, чтобы с кем-то против кого-то заговориться, нужно минимум два человека.

– Логично. Слушай, а поезд без меня не уйдёт? – забеспокоился Виктор, оглядываясь назад.

– И о чём ты только думаешь?! Если ты выберешься отсюда живым, то, в крайнем случае, добежишь по рельсам, – высокое напряжение тебя уже не испугает. А пока старайся ступать неслышно, мы почти у цели, – шёпотом произнёс Андрей.

Он подошёл к большому освещённому выходу из тоннеля, в форме правильной окружности, и, осторожно высунув голову наружу, огляделся по сторонам.

– Главное быть очень осторожными и никого не вспугнуть раньше времени, – предупредил Андрей. – Кажется, никого. Пошли – путь свободен. Андрей махнул Виктору рукой и вышел из тоннеля наружу.

Виктор вышел из тоннеля вслед за Андреем и тут же застыл как вкопанный, поражённый открывшейся перед ним картиной. Он стоял на широкой ковровой дорожке в просторном, длинном, украшенном большими вазами коридоре, ярко освещённом свисающими с высоких потолков большими хрустальными люстрами, а вдоль стен, на всем их протяжении, висели портреты каких-то очень известных личностей.

– А это – самые знаменитые барабашки, – непринуждённо пояснил Андрей, указывая на портреты известных политических и экономических деятелей. – Как видишь, на пушистых хомячков они мало похожи. Настоящие хищные птеродактили–кровососы самого высокого полёта.

– И с подобными авторитетами нам предстоит бороться? – недоумённо переспросил Виктор, немного переведя дух от всего увиденного. – Что-то не нравиться мне всё это. ... Не-ет, – я уж лучше пойду обратно. С этими словами он сделал шаг назад и развернувшись, тут же впечатался носом в стену. Виктор вздрогнул и от неожиданности отпрянул назад.

– Иди, иди, если есть куда, – невозмутимо произнёс Андрей, похлопав обескураженного Виктора по плечу. – Но куда бы ты ни шёл, тебе все равно не уйти от кошмаров окружающей действительности и своей беспросветной жизни. А иной и не будет, пока страной правят барабашки. Но если наша борьба завершится победой, то тебя ждёт всемирная слава и безмерная благодарность всего человечества: девушки будут давиться в очередях, чтобы заполучить тебя хотя бы на одну минуту, великие режиссёры устроят драку в борьбе за право снимать фильмы с твоим участием, а эстрадные кумиры будут драть глотки в толпе себе подобных только для того, чтобы уговорить тебя спеть с ними дуэтом хоть одну песню; Банкиры будут носить тебе деньги лопатами, а самые знаменитые фирмы предлагать самые новые, самые лучшие и самые дорогие товары бесплатно и в неограниченном количестве. Все твои самые сокровенные мечты сбудутся и, причём, уже очень скоро. Подумай об этом.

– Да ты просто бредишь, Андрей! И потом, – я не слишком-то уверен в успехе нашего, пусть даже трижды правого дела. А вдруг враг окажется сильнее нас?

– А вдруг слабее? И что тогда будем делать? Сожалеть о том, что испугались первыми? ... Тебе должно быть стыдно, Виктор, – при моей жизни ты был гораздо храбрее. Помнишь, как ты залез на высотный башенный кран и затеял драку с бугаём крановщиком? Он вышвырнул тебя из кабины, а ты упал на мешки с цементом, отряхнулся и полез обратно.

– Да, но тогда я был пятнадцатилетним хулиганом и состоял на учёте в милиции, а сейчас мне двадцать пять и я уже совсем другой. Я стал интеллигентным человеком, – инженером-конструктором, и занят созидательным трудом на благо отечественного отечества.

– Но крановщик до сих пор в сумасшедшем доме.

– А мне говорит. Вспомни себя прежнего – наглого, дерзкого, безрассудного, полного отчаянной смелости и самоотверженной отваги, и уверенность в своих силах снова вернётся к тебе.

– Ну, вспомнил, и что? – Виктор сделал глубокомысленную паузу. – Ну и умеешь же ты, Андрей, зубы заговорить: – очереди из женщин, деньги лопатами. Помнишь, когда нам было лет десять, – ты уговорил меня взять банк? Эх, если бы не инфляция, я бы до сих пор жил на одни проценты.

– И если бы мы не вернули эти деньги вечером того же дня.

– О чём я тебе и толкую. У нас же с тобой всё получалось, за что бы мы ни брались и что бы мы ни брали. И сейчас получится – я уверен в этом, – уверенно заявил Андрей.

– Эх, была не была. Ладно, – ты меня уговорил. Я передумал и теперь не намерен отступать. Подумаешь – авторитеты! Я и раньше на них плевал, а уж теперь плюну так, что утонут, не доплыв до берега.

– Молодец! Вот это другой разговор, – обрадовался Андрей. – Нечего их бояться, тем более что многие из висящих здесь барабашек уже давно отбросили барабаны. Нам осталось лишь добить ещё живущих.

– Но ведь мы вошли сюда через круглое отверстие, – неожиданно засомневался Виктор и принялся внимательно осматривать стену.

– Запоминай это место, – под этим портретом вход в наш тоннель. Он всего лишь замаскирован методом голографического материалистического кодирования, чтобы его не обнаружили. Обратно пойдём здесь же, а для того, чтобы в стене вновь открылся проход, надо знать кодовое выражение. Это и есть материалистическое голографическое кодирование, – объяснил Андрей ощупывающему стену Виктору.

– Ну вы даёте! Такие прогрессивные методы даже нашей науке не известны, – воскликнул Виктор.

– В вашем мире люди не успевают дожить до реализации своих идей, а у нас для этого целая вечность впереди. Даже я не упускаю случая повысить свой образовательный уровень. Надеюсь, что и ты почувствовал разницу?

– Что ты этим хочешь сказать? Что на том свете лучше, что ли?

– Нет, просто я хочу, чтобы и на вашем свете было не хуже.

– Ну и что же это за кодовое выражение такое?

– Ты не понял. Это и есть кодовое выражение, – пояснил Андрей и в это же самое время в стене появилась маленькая быстрорастущая чёрная точка, которая очень скоро вновь превратилась в большое круглое отверстие. – Просто это словосочетание надо очень хорошо запомнить, а, памятуя о твоей дырявой памяти, рассеянности и особенностях речи, мы закодировали наш проход именно этим простым выражением.

– Ну спасибо, что не матом. И это ты считаешь особенностью моей речи?

– Заткнись каналья, – произнёс Андрей, и круглое отверстие в стене начало быстро уменьшаться и скоро от него вновь не осталось и следа. – Спокойно, спокойно. Это другое выражение, чтобы закрыть диафрагму, – попытался успокоить Андрей вновь рассердившегося Виктора.

– Офтальмологи, мать вашу. Не могли ничего поприличнее придумать? – возмутился Виктор.

– Ну, возможно я немного и отстал от жизни, – виновато объяснил Андрей. – Я ведь тебя теперешнего плохо знаю, а тогда – лет десять назад, ты пользовался оборотами и похлеще, а эти приберегал для общения с очень близкими друзьями, вроде меня.

– Вот именно, что лет десять назад. С момента твоего ухода в мир иной многое изменилось, – теперь и моя память, и моя собранность, и моя речь – могут служить эталоном для всего прогрессивного человечества. Я же тебе уже сказал, что я стал интеллигентным человеком, инженером-конструктором, и занят созидательным трудом на благо отечественного отечества…

– Я уже слышал эти скромные слова, – прервал его Андрей.

– Ну, это же между нами. А так я скромный, – не буду хвастать. Просто глядя на всё это убранство вокруг, на эти портреты, люстры, ковры, вазы – меня вдруг на такой пафос потянуло, как будто я попал во дворец съездов. А вы случайно не сюда прорыли этот тоннель?

– Специально сюда. И ты меня, конечно, извини, но сейчас уже нет времени менять кодовые выражения в соответствии с твоим новым статусом. Придётся потерпеть и воспользоваться этими, хотя тебе и неприятно слышать эти неинтеллигентные слова и, возможно, гораздо менее приятно будет их произносить. Но я постараюсь тебя от этой миссии избавить, – скажу всё сам, а ты заткнешь уши. По ушам..., то есть тьфу, – по рукам?

– А теперь иди за мной. Сейчас на карту поставлена не только наша жизнь, но и жизнь всего прогрессивного..., тьфу ты, зараза... человечества.

Андрей повёл Виктора по роскошным, но совершенно однообразным коридорам с лепными мраморными стенами, вазами и портретами. В конце одного из коридоров Виктор увидел настежь распахнутые большие двери из полированного дерева, войдя в которые они оказались в большом зале заседаний с многочисленными рядами кресел, сценой и стоящей на ней трибуной, над которой, большими белыми буквами на красной материи был написан лозунг: – "Всё лучшее – барабашкам!" В зале было довольно много народу, и люди всё ещё продолжали прибывать. Виктору это напомнило обычный съезд правящей партии, и у него снова мелькнула мысль, что Андрей просто разыгрывает его.

– Теперь слушай меня внимательно и делай так, как я тебе скажу, – шёпотом заговорил Андрей, отведя Виктора в сторону от двери. – В этом зале проходит тайный съезд барабашек. Все барабашки прозомбированы и каждый год приходят сюда и занимают места, соответствующие их статусу и заслугам. В обычной земной жизни они действуют в соответствии с решениями своего съезда, то есть вредят. Но не все одинаково, – среди них находятся и такие, которые вредят не очень сильно и те, которые вообще не вредят. А один даже обнаглел настолько, что решил помогать людям, чем предал дело барабашек. Его мандат я и передаю тебе – держи. – С этими словами Андрей вынул из кармана небольшую книжечку с до боли знакомым лейблом и передал её Виктору.

– Не волнуйся. Мы его временно отправил на тот свет.

– Тихо ты. Услышат. Как сложно с вами, живыми, общаться. Он там временно, – переждёт казнь и назад к вам. Такие люди, то есть барабашки, нам ещё пригодятся. Изменников надо беречь, а то когда ещё такие на свет появятся? Вернее – на тьму.

– Конечно. Поэтому мы его и спрятали. Всё идёт по плану – тебя казнят вместо него. А пока пойдём занимать свои места.

Андрей провёл перепуганного Виктора к первому ряду кресел с вставленными в их изголовья металлическими табличками с указанием имён, фамилий и должностей делегатов, и усадил его рядом с собой на самое последнее место с краю. Виктор повернулся и прочитал написанную у изголовья кресла надпись:

СИДОРОВ СИДОР СИДОРОВИЧ

начальник уголовного розыска

– А ты чьё место занял? Его вы тоже временно того? – тихо поинтересовался Виктор, наклонившись к Андрею.

– Может и временно, а может и постоянно, – нехотя ответил Андрей.

– Слушай, я хочу в туалет, – забеспокоился Виктор, заёрзав на стуле.

– И что тогда, – убьют? А если не раскусят, то казнят? Один чёрт!

– Успокойся. Их казнь для тебя не смертельна. Она смертельна только для барабашек, так что после того, как тебя казнят, будем уносить ноги. Только не забудь впопыхах заклинание. Ради него мы сюда и прибыли.

– Не беспокойся. У меня с собой плеер с записью.

– Только не вздумай говорить заклинание мне, – последствия непредсказуемы.

– Поэтому я и говорю, что последствия непредсказуемы. Вторая смерть была бы наилучшим выходом, но я боюсь, что во мне могут произойти необратимые изменения и я превращусь в такого же, как они, барабашку или в какое-нибудь ужасное вампироподобное привидение-мутанта. Брр! Зачем вам наживать себе лишних врагов и ждать, когда на тот свет снова попадёт такая же сознательная и всей душой болеющая за вас душа, как моя? Можете ведь и не дождаться.

– А ты от скромности не помрёшь, – заметил Виктор.

– Потому что я уже помер от чего-то другого, – ответил Андрей.

– Да ты посмотри на кого ты похож, охламон. Тебя уже никакая мутация не испортит.

– Попрошу мой внешний вид не критиковать. Слушай лучше, что будут говорить.

– Товарищи барабашки! – обратился ко всем собравшимся взошедший на трибуну председатель. – Уже совсем скоро все мы станем господами и будем господствовать на земле, вытеснив с неё людей. Наш план близок к завершению, потому что наши люди..., то есть тьфу, – барабашки, уже заняли все ключевые посты везде, где только можно и вредят, вредят, вредят! И как только падёт Россия – все остальные страны падут к нашим ногам автоматически. И мы бы уже давно осуществили наш план, если бы нам не мешали некоторые маргинальные элементы, затесавшиеся в наши ряды. И перед тем, как объявить наши планы на будущее и заслушать отчёты, мы намерены казнить этих людей, то есть тьфу..., – барабашек. Я сейчас назову их, и пусть они выйдут сюда и умрут. По единодушному убеждению центрального комитета нашей Партии Барабашек – самый маргинальный из них это, конечно же, начальник уголовного розыска – Сидоров Сидор Сидорович.

– Иди, – шепнул Андрей на ухо сильно обескураженному Виктору. – Только не бойся. Тебе пока бояться нечего. Потом я тебе помогу. Доверься мне.

– ... Кроме этого отъявленного негодяя, ни о чем не сожалеющего и не пожелавшего раскаяться ни устно, ни письменно, мы намерены казнить ещё двух наших бывших товарищей, один из которых проявил преступную пассивность, а второй слишком низкую вредительскую активность. И хотя они уже давно положили мне на стол объяснительные записки со словами горького сожаления и искреннего раскаяния, и написали всевозможные просьбы о помиловании в наши различные вышестоящие инстанции, бронепоезд, как говориться, уже ушёл, пароход улетел, самолет уплыл, а они, как говориться, остались на перроне. Ха-ха! Раньше надо было суетиться! – пошутил председатель, и зал тут же отреагировал на эту шутку бурными аплодисментами и весёлым одобрительным смехом. Председатель сделал небольшую паузу и, повернув голову, бросил испепеляющий взгляд на несколько задержавшегося на своём стуле Виктора.

– Вперёд! - скомандовал Андрей более решительным тоном и спихнул Виктора со стула в проход сильным ударом локтя в подреберье.

С трудом поднявшись на свои трясущиеся ноги, Виктор медленно и неуклюже поднялся на сцену, на которой уже стояли два других, объявленных председателем изменника. Виктор изо всех сил старался сдерживать дрожь в коленях, но от этого они тряслись ещё больше.

– Это наглец! – закричал председатель, тыча пальцем в Виктора. – Нет бы извиниться перед своими боевыми товарищами, которых он так вероломно предал, тем более что мы решили великодушно предоставить ему такую возможность. Ведь только к самой отпетой контре у нас всегда самое повышенное внимание, уважение и даже, в некотором роде, плохо скрываемое восхищение, которое мы, правда, стараемся не показывать. Ведь это ж надо ж набраться такой наглости, дерзости, безрассудства, чтобы пустить под откос чугунный бронепоезд с нашей золотой ордой за какие-то пол метра до места назначения – светлого будущего для нас и наших детей! Да поймите же вы, раскольники, наконец, – любая, даже самая героическая борьба против нас бессмысленна. Бронепоездов у нас видимо-невидимо, а золотую орду мы снова наберём в таком количестве, что и хану Мамаю не снилось. Ну, конечно, орда и бронепоезд – это всего лишь аллегория и условность, но благодаря стараниям всех здесь присутствующих, жизнь людей уже давно превратилась не то что в условность, а вообще в чистую формальность! Ха-ха-ха! – засмеялся председатель, и весь зал разразился громом аплодисментов и залился звонким, раскатистым хохотом. – Тут у нас разговор за закрытыми дверьми, поэтому я могу позволить себе немного пооткровенничать, – продолжил председатель, под не прекращающиеся смешки в зале. – Обречённый на вымирание людской мир нас уже никогда не услышит, а этому изменнику и дезертиру осталось жить всего-то ничего, – сказал он, поворачиваясь к сильно побледневшему от страха Виктору. – Ну, так ты будешь говорить?! ... Выскажись! Нам интересно, что ты нам скажешь на прощание.

– "Вот это новость", – подумал Виктор. – "А я, между прочим, не готовился".

– Говори, предатель! Это будут твои последние слова! – громко потребовал председатель.

– Я вообще-то не готовился! – ответил Виктор громким и нарочито чеканным голосом.

– Его последние в жизни слова: – Он не готовился! Как Вам это нравиться, а?! Нет бы оставить о себе добрую память, вышибив из нас слезу своей пламенной речью и заставив весь наш зал сожалеть о том, что мы его всё равно шлёпнем, а он... Наглец! Ты заслуживаешь страшной смерти! – в бешенстве закричал председатель. – Заклинание ты и увидишь и услышишь, и у тебя не будет, как у тех двоих, выбора между завязанными глазами и заткнутыми ушами. Более того, – мы выжжем заклинание на твоей груди, чтобы ты корчился в страшных телесных муках. Увести их! – грозно скомандовал председатель и из за кулис тут–же вышла дюжина мужчин богатырского телосложения в чёрных костюмах и направилась к приговорённым. Всю эту процессию возглавлял очень похожий на Карабаса-барабаса полный человек с длинной бородой и большой плетью в руках. Он был одет в чёрные штаны и красный пиджак с маленькими золотистыми топориками на лацканах. Люди в чёрном окружили всех арестованных и крепко взяв их с двух сторон под руки, вывели из зала.

Конвоиры повели арестованных по многочисленным длинным коридорам с люстрами, ковровыми дорожками, напольными вазами и стенами с висящими на них портретами. У Виктора начало рябить в глазах. Сперва он пытался хоть как-то ориентироваться в окружающей обстановке, запоминая дорогу, но усыпляющее воздействие пышного однообразия окружающего интерьера сделало своё дело и когда его в очередной раз завернули за очередной угол и перед его глазами появилась ещё одна, как две капли воды похожая на остальные, длинная полоска очередного коридора, голова Виктора пошла кругом и он совершенно перестал на что-либо реагировать и полностью отключившись, впал в состояние глубокого гипнотического сна. С этого момента все портреты на стенах как будто превратились в зрителей, а ковровая дорожка показалась ему трассой для машин класса "Формула-1" и сейчас, видя себя на месте гонщика, он мечтал лишь об одном, – приехать к финишу первым, оставив далеко позади всех своих конкурентов.

Из этого состояния, нарушив монотонность привычного пути, его вывели откуда-то появившиеся перед ним узкие мраморные ступени, по которым Виктора и двух других узников, повели куда-то вниз.

– "Прямо лабиринт какой-то", – промелькнуло в голове у Виктора. – "Очень комфортабельный, конечно, и без Минотавра, но я ведь и не Тесей, чтобы меня так сильно пугать! Для нас, современных героев, и этого более чем достаточно. А впрочем – чего мне опасаться? Андрей же обещал мне помочь, – значит он знает дорогу и в конце концов выведет меня отсюда".

Последние несколько шагов они проделали по лестнице, переходящей с узких мраморных ступенек в грубые строительные кирпичи и оказались в каком-то мрачном подземелье, которое представляло из себя лишь сильно искажённое зеркальное отображение того, что было наверху: – тусклый свет закреплённых на стенах горящих факелов, вместо роскошных люстр, освещал голый земляной пол, устланный осколками глиняной черепицы, и стены, на которых, вместо портретов известных личностей, висели похожие друг на друга человеческие черепа.

– "Это ещё что за фокусы?" – подумал Виктор, – "Не-ет, мы о таких лабиринтах не договаривались. Вот тут уже может быть Минотавр. Да не один, а с товарищем... С тремя товарищами... С табуном товарищей. Да в таком лабиринте даже Тесей наложил бы в штаны... или что там у них было?"

– Я протестую! – решительно заявил Виктор сопровождающим его людям. – Я требую адвоката, беспристрастного расследования, а в случае чего, – отмены смертной казни! Наша страна подписала все соответствующие конвенции по этим вопросам, и я требую выполнения каждой буквы взятых ей на себя международных обязательств!

После этих слов, идущий впереди всей процессии главный палач в красно-чёрном одеянии неожиданно развернулся и сделал резкий взмах рукой с зажатой в ней плетью. Раздался мощный хлопок, и ведущие Виктора люди моментально рухнули на колени и повисли на его руках, скорчившись от нестерпимой боли. Совершенно ничего не почувствовавший Виктор, увидев подобную реакцию своих конвоиров, также искривил свое лицо и изобразив на нём сострадающее выражение, слегка подогнул свои ноги в коленях и присел на корточки вслед за остальными.

– Д-да, б-безусловно, – неуверенно ответил Виктор.

– И так будет с каждым, кто посмеет качать права! А теперь поднимайся и шагай вперёд, перебежчик! – прикрикнул на него палач и Виктор тут же распрямился, помогая своим конвоирам подняться с колен, и те вновь крепко ухватили Виктора под руки и, мужественно превозмогая боль, продолжили путь.

После нескольких шагов перед Виктором распахнулась, наконец, обитая железом дубовая дверь, и его первым втолкнули в узкое, но сильно вытянутое в длину помещение с серыми бетонными стенами, полом и потолком. Посреди комнаты стояли три больших чугунных стула с высокими ножками и такими же высокими спинками из чугунных прутьев. Люди в чёрном, усадив на них Виктора и двух других приговорённых, принялись крепко привязывать их руки и ноги к спинкам и ножкам стульев толстыми верёвками. После всех этих приготовлений одному из смертников накинули на глаза чёрную повязку, а другому надели на голову большие чёрные наушники. Главный палач подошёл к Виктору и, разорвав заклёпки на его рубашке, оголил ему грудь.

– А ты, отщепенец, будешь всё видеть и слышать! – злобно процедил он, с презрением глядя на Виктора.

– Какое счастье! Не хочу умирать в информационной блокаде, – ответил Виктор и, с трудом просунув указательный палец своих привязанных за спинкой стула рук, надавил им на красную кнопку записи лежащего у него в заднем кармане брюк плеера.

– Молчи предатель! – заорал палач и тут же залепил Виктору рот широким медицинским пластырем. – Теперь ты не будешь выступать! Умрёшь молча!

Виктор проводил взглядом удаляющегося через боковую дверь палача со своей свитой и принялся внимательно осматривать место казни. Он увидел висящее на противоположной, дальней от него стене, большое световое табло с идущими в обратном порядке цифрами, а затем остановил свой взгляд на маленьком прямоугольном отверстии под ним. Виктора прошибла дрожь. – "Будут расстреливать!" – в ужасе подумал он. – "Тогда почему Андрей говорил мне, что их казнь для меня не смертельна?! ... Кажется, теперь мне всё ясно. Меня подставили! Нагло и бесцеремонно! Чтобы спасти какую-то мафиозную шишку, придумали всю эту историю про барабашек и угрозу нашему миру! И я тоже хорош – поверил в весь этот бред! Конечно же это никакой не съезд барабашек, а самый настоящий Чрезвычайный Комитет, оперативно созданный по указу нашего Президента для борьбы с особо опасными преступниками и скорых судов над ними по всей строгости смутного времени, вместо наших чересчур коррумпированных и забюрократизированных правоохранительных органов и судов. И эту идею можно было бы только приветствовать, но я то тут причём?! Я чист как стёклышко, как слеза младенца, как медицинский пластырь. Меня подставили!!!"

Слёзы покатились у Виктора из глаз и он с обречённым видом смотрел сейчас на большое световое табло, цифры на котором отсчитывали последние секунды до начала казни, и когда они, наконец, обнулились, его чугунный стул неожиданно пришёл в движение и быстро поехал впёред, прямо на твёрдую стену с зияющим в ней прямоугольным отверстием.

– "Э-э – не-ет! Мы о такой казни не договаривались! Эдак я расшибиться могу!" – с ужасом подумал Виктор, однако когда до удара о стену оставались доли секунды, из чёрного прямоугольного отверстия прямо навстречу ему выдвинулась прямоугольная резиновая подушка, напоминающая большую канцелярскую печать и Виктор мягко ударился в неё своей оголённой грудью. – "Ну, слава Богу, самортизировали, а то я уж думал, что отдам концы", – успокоился он. Резиновая подушка убралась обратно в стену и, опустив свои глаза, Виктор заметил, что на его голой груди отпечаталась какая-то надпись, прочесть которую было пока затруднительно. В это же время откуда-то из громкоговорителей донеслись устрашающие слова заклинания: – Сгинь барабашка, сгинь! – Сгинь барабашка, сгинь!

Виктор повернул голову назад и заметил, как один из приговорённых, с повязкой на глазах, задымился и начал обугливаться, постепенно превращаясь в чёрную дымящуюся головешку. В это же время на большом световом табло яркими буквами вспыхнула надпись аналогичного содержания и с третьим приговорённым, на котором были одеты наушники, произошло то же самое, и вся комната наполнилась густым едким дымом. После того, как всё было кончено, Виктор заметил в дыму медленно приближающийся к нему силуэт.

– "Сейчас они увидят, что я живой, и начнут убивать меня традиционными методами", – в ужасе подумал Виктор и лихорадочно задёргался на стуле, тщетно пытаясь освободиться от верёвок.

– "Люди – помогите!" – попытался закричать Виктор сквозь залепленный пластырем рот, но ему не удалось выдавить из себя ни звука.

– Тихо ты! Нет здесь никаких людей, – услышал он над собой знакомый голос Андрея.

Андрей быстрым движением отодрал пластырь, которым Виктору заклеили рот, после чего, присев на корточки, энергично принялся за верёвки. Однако быстро развязать их ему никак не удавалось.

– Андрей, – неужели это ты? Не ожидал тебе увидеть. Я уж решил, что ты меня подставил, – шёпотом заговорил Виктор.

– Плохо же ты думаешь о старых друзьях. А теперь надо сматываться отсюда, пока дым не рассеялся и нас не обнаружили. Эх, жалко ножа под рукой нет, – тебя очень хорошо привязали. … Кстати – ты запомнил заклинание?

– Вот и хорошо. Только озвучивать его будешь по моей команде, чтобы я успел заткнуть уши и, не дай Бог, его не услышал. Понял?

В это время дым начал понемногу рассеиваться и главный палач со своими подручными подошёл достаточно близко, чтобы без труда разглядеть в дыму Виктора и Андрея.

– Братва, смотри! – закричал палач. – Тройная смертельная доза заклинаний, а ему хоть бы хны!

– Люди, милиция – помогите! – что есть силы закричал Виктор.

– Идиот! Какие люди?! Какая милиция?! Ты что, – забыл заклинание?! – зашипел на него Андрей.

– Ах да, заклинание, – нет, вроде помню. А как же ты?

– Сгинь барабашка, сгинь! – во всё горло прокричал Виктор и в тот же самый момент из–под чёрных одежд палачей повалил густой чёрный дым и вскоре все они уже лежали на полу, превратившись в чёрные дымящиеся головешки. Андрей вынул пальцы из ушей и, подбежав к одному из обуглившихся тел, схватил рукой большой раскалённый кусок угля и снова вернулся к Виктору.

– Уй-йа! – закричал Виктор, почувствовав нестерпимый жар раскалённого угля. – Ты поосторожнее, я ведь не привидение.

– Готово, уходим! – скомандовал Андрей и Виктор, заправляя в штаны свою рубашку, бросился бежать вслед за Андреем через боковую дверь и вскоре они уже миновали мрачное подземелье и, взобравшись по мраморной лестнице наверх, побежали вдоль прежних роскошных коридоров.

– Куда это мы так быстро бежим и от кого? – спросил, наконец, сильно запыхавшийся Виктор и, немного сбавив темп, перешёл на медленный шаг. – Если в зал заседаний, то он, насколько я помню, в другой стороне.

– Какой зал заседаний?! Мы должны как можно быстрее покинуть это чёртово место, пока от нас не избавились. Мы слишком опасны для них, – слишком много знаем! – ответил Андрей, обернувшись.

– Во-первых не мы, а я. Во вторых, – я не привидение и не могу бежать так быстро и долго как ты. А в третьих... Ну уж нет! – категорически возразил Виктор и остановился. – Ты как хочешь, а я пойду прямо в зал заседаний. Это же так просто, – взойти на сцену, произнести в микрофон заклинание и весь их малинник будет накрыт одним махом и не придётся охотиться за каждым из них в нашем мире поодиночке.

Андрей остановился и сделал несколько шагов назад.

– Да это самоубийственная авантюра! У тебя ничего не выйдет! Барабашки, наверняка, уже в курсе всего! Они разбросают по коридорам мины и спрячутся в бомбоубежище, а против тебя бросят элитные подразделения, – охрану, спецназ, армию! Тебя убьют так, что ты даже пикнуть не успеешь, не то что заклинание произнести!

– Ты же сам говорил, Андре, что у нас с тобой всегда всё получалось.

– Да, к-конечно, но тут п-поставлена на карту судьба всего прогрессивного и остального человечества и нам нельзя подвергать свои жизни необоснованному риску.

– Слушай, да ты, я вижу, боишься? Аж трясёшься весь.

– Да, – боюсь и трясусь... Но не за себя, разумеется, а за всё прогрессивное и регрессивное человечество. Вот так вот, – ни больше, ни меньше.

– Тогда уходи и в случае моей гибели – набирай новых волонтёров.

– Добровольцев, которые опять пойдут с тобой на задание.

– Это уже не спасёт! Время будет потеряно, да и барабашки усилят бдительность. Они перейдут в более защищённое место и ещё один подкоп мы уже не осилим, – меня вычислят и убьют, и вся земля окажется во власти барабашек. Да что там земля, – они не остановятся на достигнутом. Барабашки окопаются везде – на Луне, Солнце, звёздах. Во всей вселенной, короче. Я понимаю, что наши ученые спят и видят там хоть каких-нибудь братьев по разуму, но после того, как этот сон станет явью и они увидят этих братков, они вновь захотят стать одинокими во вселенной, но будет уже поздно.

– Точно не знаю, но, по-моему, это генная мутация бацилл под воздействием неблагоприятной экологической обстановки в результате их же деятельности.

– Гм, – немного замялся Виктор, с умным видом осмысливая всё вышесказанное. – А тогда почему же на них так действует это заклинание?

– Не знаю, но, по-моему, оно как-то активизирует тот код ДНК, который приводит к самоликвидации организма посредством разрыва спиральных цепей с последующим окислением, то есть горением... Да что ты мне задаёшь такие сложные вопросы? Я что тебе, генный инженер что ли? Я всю жизнь был не чета тебе. Ты пошёл учиться в «ниверситеты», а я работать на стройку сварщиком..., где меня по пьяному делу и приварили.

– Хорошо, – если ты так боишься за меня, тогда передай записку с заклинанием кому-нибудь, кто в случае моей героической гибели в тылу врага, решит заняться борьбой с этой чумой нашего века на нашей территории, – уверенно распорядился Виктор и, записав слова заклинания на своем проездном билете, сложил его вчетверо и бросил Андрею.

Однако, к величайшему изумлению Виктора, клочок бумаги, попав Андрею в руки, тут же вспыхнул в них ярким пламенем и с грохотом разорвался, словно ручная граната, отшвырнув Андрея к стене.

– Ничего не выйдет! – обессилено простонал сильно почерневший от копоти Андрей и, осев на пол, принялся со скорбным видом осматривать свои обгоревшие руки.

– Андрей, что с тобой? Ты ранен? – осторожно спросил Виктор.

– Я не смогу вынести отсюда заклинание ни устно, ни письменно, – оно для меня хуже креста для вампира, – ответил Андрей, беспомощно разведя своими обожжёнными руками.

– И всё равно мне надо рискнуть и попытаться проникнуть в зал заседаний! – заявил Виктор. – А ты можешь подождать меня здесь.

– Нет, мне уже лучше. На мне всё, как на привидении заживает, – ответил Андрей, поднимаясь на ноги. – Я пойду вместе с тобой до конца, ведь друзья не должны покидать друг друга в трудную минуту. К тому же ты тут без меня можешь заблудиться.

– Тогда побежали, – воскликнул Виктор, и друзья побежали по направлению к залу заседаний.

Виктор и Андрей уже видели в конце коридора заветные двери в зал заседаний, но когда до них оставалось пробежать всего лишь несколько шагов, прямо перед дверьми, из стен, с пола и потолка, выдвинулись многочисленные, похожие на лезвия ножей, острые металлические кромки какого-то скрытого механизма и быстро сомкнувшись, превратились в сплошную непроницаемую преграду.

– Всё, Витёк, – они закрыли диафрагму и дальше нам не пройти! Пора сматываться, пока нам не отрезали путь назад, – предупредил Андрей своего друга и остановился.

– Чёрт бы их всех побрал! – закричал Виктор и, с разбегу налетев на выросшую перед ними стену, принялся бешено барабанить в неё руками и ногами.

– Чёрт их уже давно побрал. Теперь главное, чтобы они не побрали нас. Кстати, ты напрасно стараешься, – эта диафрагма сделана из танковой брони, и тебе её не одолеть. Надо скорее бежать назад, пока не поздно.

– И эти что, – тоже офтальмологи?! – спросил прекративший, наконец, барабанить по стене Виктор. – По-моему и ваша дыра, и эта диафрагма – продукция одной и той же фирмы!

– Да, – ты прав. Иногда наши изобретения попадают в плохие руки. А теперь уходим отсюда! – скомандовал Андрей и, махнув Виктору рукой, сорвался со своего места и побежал в обратную сторону.

– Изобретатели и рационализаторы, вашу мать! – выругался Виктор и, в последний раз пнув ногой злополучную преграду, побежал вслед за Андреем.

– Давай быстрей! – на ходу поторопил Андрей.

– Я же тебе уже говорил, что я не привидение и не могу бежать так быстро и долго...

– Смотри вперёд! Там вторая диафрагма! Это ловушка – нас сейчас захлопнут! – закричал Андрей и Виктор с ужасом увидел, как в другом конце коридора начали отовсюду вырастать и постепенно сдвигаться точно такие же острые кромки из той же танковой брони, угрожая в любую минуту сомкнуться перед ними в ещё одну непроницаемую преграду и отрезать все пути к отступлению.

Быстрый разбег и прыжок Виктора внутрь маленького кружка из смыкающихся лезвий был похож на прыжок дрессированного тигра сквозь горящее кольцо. Перекувырнувшись после приземления через голову, Виктор поднялся на ноги и оглянулся назад. Андрея нигде не было. За его спиной лишь одиноко стояла непроницаемая стена, перегородившая коридор.

– "Неужели он попал в ловушку?!" – с ужасом подумал Виктор. – "Мне будет его очень не хватать".

– Мне тебя тоже, – услышал он голос Андрея и увидел, как он, тяжело дыша, выбегает прямо из перегородившей коридор стены. – Ну вот, а ты говорил, что не можешь бежать так быстро, как я. Врун несчастный. Ты даже меня в мыло загнал, хотя это для привидений и нетипично... Вот и верь после этого живым людям.

– Но, чёрт возьми! – воскликнул изумлённый Виктор. – Как же тебе удалось пройти сквозь эту штуку?!

– А вот проходить сквозь всякие штуки для нас типично, поэтому я тебе и сказал, что боюсь, в основном, не за себя.

– Ах ты... маргинальное привидение! – возмутился Виктор. – Я тут, понимаешь, рискую, а он тут, понимаешь, нет.

– Ну, Витёк, не горячись ты так. Нет бы порадоваться за друга, а он сразу вешает на меня ярлыки... Ну ладно, ладно. Я, кстати, рискую ничуть не меньше чем ты. Меня ведь, в отличие от тебя, можно и одним заклинанием шлёпнуть, – стоит тебе его лишний раз произнести, забыв меня предупредить и всё, – даже пули тратить не придётся. А если ты так на меня зол, то можешь прикончить меня прямо сейчас. С этими словами Андрей сделал шаг вперёд и слегка рванул на себе верхнюю часть белой куртки.

– Тебя замучаешь, как же, – сухо ответил Виктор. – Тебе даже в могиле не лежится. И вообще, умеешь же ты разжалобить, когда не надо – прямо талант пропадает. Голливуд бы тебя с руками оторвал, – и хороший артист, и на спецэффектах можно сэкономить.

– А я тебя научу... В счёт твоих будущих звёздных гонораров.

– Ты отстал от жизни. Сейчас русский язык не тот, что прежде, – без знания английского ты не сможешь общаться со своими.

– Значит, за время моего отсутствия барабашки засорили наш русский язык?

– Почему засорили? Обогатили. Он просто поглотил английский – вот и всё. Теперь, чтобы выучить русский, любому иностранцу приходится учить два языка сразу, что подчас является для них непреодолимой преградой. Это ж какая гордость берёт за родную речь. Андестенд?

– А стендов тут пока нет, – удивлённо ответил Андрей. – Пока тут портреты только на стенах, но я думаю, что очень скоро передовиков борьбы за их светлое, а, следовательно, и за ваше тёмное будущее станет настолько много, что одних стен будет явно не хватать.

– А-а! Тебя что учи, что не учи – всё без толку, – разочаровано отмахнулся Виктор. – Кстати, – ты почему босой? Где твои белые тапочки?

– Застряла в стене. Это, кстати, тоже смягчающее для меня обстоятельство. Дело в том, что когда я прохожу сквозь что-то, часть моей псевдоматерии застревает в том, что я прохожу и чем толще это то, тем больше то, что застревает. Понял? Пока я решил пожертвовать только кедами, но если преграда будет толще, придётся снимать с себя последнюю рубаху, а то и вовсе отбрасывать конечности. Я, между прочим, рассчитал, что если бы мне пришлось просачиваться сквозь толщу подземелья, минуя тоннель, сюда доползла бы только одна моя рука. А что может сделать одна рука? Ну, в лучшем случае, кого-нибудь придушить по ошибке. Тебя, например. Она же дурная, без мозгов ничего не соображает и так грамотно, как сейчас, не наруководит.

– Чё, чё, чё? Ты это, – когда бочку на меня вкатываешь – соблюдай технику безопасности... А то ведь может и обратно отлететь.

– Слушай, кончай болтать! – неожиданно зашипел Андрей и на его лице застыл испуганный взгляд. – Ты думаешь – барабашки уже оставили нас в покое?! Ты думаешь, что если нам осталось всего несколько шагов до нашей заветной дырки, то можно расслабляться?! Наверняка нас ждёт ещё не одна засада и дай Бог тебе выбраться отсюда живым, а мне невредимым.

– Да? А я-то думал... А разве они не там нас ищут? – простодушно поинтересовался Виктор, указывая пальцем в сторону образовавшейся перегородки.

– Болван! Пока ты тут чешешь лясы, они всё метро успеют обыскать, не говоря уже об этом жалком пролёте в сто метров. Бежим отсюда быстрей!

После этих слов Андрей снова рванулся впёред по коридору, и Виктор последовал за ним.

– Нам осталось совсем немного, – ещё один поворот и всё, – подбодрил Андрей запыхавшегося Виктора.

Андрей первым забежал за угол коридора, но тут же отскочил назад за стену, остановив бегущего Виктора.

– Почему, мы же почти у цели?! – спросил Виктор.

– Они тоже почти у цели. Я имею в виду регулярные армейские части. Нам надо спрятаться и подождать. Они нас не заметили, и, может быть, пройдут мимо, – посоветовал Андрей.

– Да стоит мне только произнести заклинание, и все обратятся в пепел – и регулярные части и не регулярные. Сгинь барабашка, сгинь! – что есть силы закричал Виктор.

– Ай! – вскрикнул Андрей и, оперевшись на стену, начал медленно оседать на ковер.

– Что с тобой, Андре? – забеспокоился Виктор.

– На них твоё заклинание не подействует. Это спецназ. У них на голове наушники и они ничерта не слышат, – произнёс Андрей и осел на ковёр. – А вот я услышал. Я же тебе говорил, что надо предупреждать меня, прежде чем его выкрикивать, чтобы я успел заткнуть уши. Но теперь уже поздно.

– И что же теперь с тобой будет, Андрюха? – испуганно спросил Виктор.

– Я уже не жилец и даже не мертвец, а гораздо хуже, – произнёс Андрей. – Я же тебе уже говорил, что могу превратиться в такого же, как они, барабашку или в вампироподобное привидение-мутанта. А теперь выгляни за угол и посмотри, не прошли ли они.

Виктор подошёл к краю стены и осторожно выглянул из-за угла.

– Тогда беги. Кодовым выражением откроешь отверстие в стене и покинешь это чёртово место.

– Воля повторно умирающего – тоже закон. Забудь про меня и беги быстрей! Они идут! Андрей показал пальцем в противоположный конец коридора, и Виктор увидел бегущих к ним спецназовцев. Виктор успел забежать за угол, прежде чем раздались первые выстрелы из автоматов.

Виктор уже видел в конце коридора заветный портрет, под которым его ждала заветная замаскированная дыра, и быстро бежал к ней.

– Отвали, ядрена вошь! – на бегу закричал Виктор и увидел, наконец, открывающееся в стене долгожданное отверстие. – "Ещё немного..." – думал Виктор, но когда ему оставалось пробежать всего лишь несколько шагов, из-за угла с боковых пролётов коридора прямо на него выскочило с десяток солдат в чёрной униформе. Они закрыли собою вход в тоннель и, быстро перегородив коридор, направили на Виктора частокол автоматных стволов и больших противотанковых гранатомётов. Командир спецназовцев поднял вверх правую руку, давая сигнал солдатам приготовиться к стрельбе, и Виктор отчётливо осознал, что сейчас настала и его очередь мужественно принять смерть, поскольку от Андрея он уже узнал, что это такое.

– Мы поняли, что ты человек, и теперь мы убьём тебя по-человечески! – произнёс командир строгим громоподобным голосом и, вдохнув полную грудь воздуха, приготовился, с быстротою молнии опустить поднятую вверх руку.

– Ну, стреляйте сволочи, стреляйте! – закричал–было Виктор, но тут же понял, что его всё равно никто не услышит. Тогда он сделал бодрый шаг вперёд и, состроив героическое лицо, с такой силой рванул на себе рубашку, что она разорвалась на две половинки. – Вот вам моя партизанская грудь, – стреляйте сволочи и вы увидите, как мужественно умирает инженер Петров! – отчётливо произнес Виктор и подобно морскому сигнальщику, прожестикулировал эти слова зажатыми в руках кусками рубашки. Однако ожидаемых выстрелов так и не последовало. К своему величайшему изумлению Виктор увидел, что стоящие перед ним спецназовцы выронили из рук автоматы и гранатомёты, задымились и их тела стали оплывать, превращаясь в угольно-чёрную смоляную копоть.

– Да это же сработало заклинание, отпечатанное на моей груди! Как же я мог о нём забыть?! ... Меня же чуть не ухлопали! – возбуждённо воскликнул Виктор, хлопнув себя ладонью по лбу.

Виктор перепрыгнул через тела спецназовцев, нырнул в тоннель и побежал по нему настолько быстро, насколько мог. За своей спиной он снова услышал выстрелы и топот догоняющих его ног.

– "Видно за мной уже бежит новая порция спецназовцев", – подумал Виктор. – "Но теперь меня и моя надпись не спасёт – темно хоть глаз коли! ... Надо только успеть пробежать этот тоннель до конца, тогда дорога в наш мир будет закрыта, и я буду в безопасности!"

Впереди себя Виктор услышал шум отъезжающей электрички и с разбегу запрыгнул в последний вагон состава. Он сходу налетел на стоящую там одинокую пассажирку, сбил её с ног и, повалив на сиденье, крепко придавил сверху своей голой грудью.

– Заткнись каналья! – громко закричал Виктор и обернулся назад. – Фу, слава Богу, успел. Тоннель захлопнулся, – произнёс он, тяжело дыша, и только сейчас внимательно посмотрел на того, кого подмял под себя.

Девушка лежала тихо и боялась даже пошевелиться. По её лицу было видно, что после всего случившегося крыша у неё поехала вместе с фундаментом.

– Прошу прощения, это я не Вам, – вежливо извинился Виктор. – Просто я уходил к барабашкам из другого вагона, а может быть и из другого поезда... А теперь вернулся и закрыл барабашкиному спецназу вход в наш мир.… Но всё-таки хорошо, что мне не придётся добираться по рельсам, потому что я всё ещё по прежнему очень боюсь высокого напряжения. Кстати, – вы так поздно едете и ещё одна. Вы не боитесь сексуальных маньяков? – заботливо поинтересовался Виктор, слезая с девушки.

– Боюсь к-конечно, но к-как же от них скроешься, если они проникают под землю и набрасываются через закрытые двери, – испуганно ответила она.

– Да не маньяк я, – просто уходил от барабашек. Рубашку порвал по дороге, – непринуждённо объяснил Виктор, указывая на свою голую грудь.

– Да, да, к-конечно, я вас п-понимаю. Вы н-начинающий и вам т-трудно начать. Ну так заканчивайте же! – сильно заикаясь, настойчиво потребовала девушка и её руки крепко обвили шею Виктора.

– О-о! Хоть вы меня и не так поняли, но, по-моему, это даже лучше, – возбуждённо ответил Виктор. – Я как будто шагнул из темноты зрительного зала прямо в американское кино. Там обычно тоже долго с этим делом не затягивают. Ну, теперь-то я уж точно ни за что не захочу умирать. Ещё восемнадцать лет без такого?! ... Я не выдержу.

Они сидели и целовались, не обращая внимания на то, как поезд остановился на станции и вошедший в вагон человек беспардонно подсел прямо к ним. Виктор мельком взглянул на непрошенного гостя и тут же, чуть не подавившись, прервал поцелуй.

– Андрей, – это опять ты? – удивлённо спросил Виктор, откашлявшись.

– Да! А всё благодаря твоему чёртовому заклинанию! Я никак не могу попасть на тот свет – меня всё время выталкивает в этот. Но всё-таки я рад, что превратился не в барабашку, а в вампироподобное привидение-мутанта. Вот так вот! Боюсь, что бедный граф Дракула, узнав об этом, перегрызёт себе от зависти горло и высосет свою же собственную кровь.

– Ну, я же тебе говорил, что мутация тебя не испортит. По-моему ты сейчас даже лучше выглядишь.

– Издеваешься?! Видишь эти здоровенные шишки и чёрные пятна по всему телу?

– Мудация! Барабашки принялись дубасить меня прикладами от автоматов и штык-ножами, после того как поняли, что я всё равно не стану таким же, как они. Меня били до тех пор, пока я окончательно не испарился, но вместо того, чтобы испариться на свой свет, я испарился на ваш.

– Так это даже хорошо, что ты здесь. Вернёшься домой... к матери.

– Ни в коем случае! Она еле пережила мои похороны. Воскрешение точно не переживёт. По правде говоря, я и при жизни был не подарок, а сейчас и подавно всем кровь буду пить. Мне позарез нужно помереть, понимаешь?! У меня на том свете дети не кормлены, а жена-стерва, бывшая утопленница, подала на развод и ушла к другому. Сегодня у нас раздел имущества, так что ты давай действуй, а я пойду и брошусь под поезд. Я не прощаюсь – все там будем. С этими словами Андрей встал с сиденья и направился к дверям.

– Ты только не под наш поезд бросайся! Я не хочу из-за тебя ещё час здесь проторчать! – недовольно проворчал Виктор.

– Ладно, – дождусь следующего, – смиренно ответил Андрей и вышел на платформу.

– Да, таких горбатых даже могила не берёт, – сокрушённо заметил Виктор и посмотрел в совершенно изумлённое от подобного диалога лицо девушки. – Кстати – всё хотел вас спросить, чем вы занимаетесь, и как вас зовут?

– У..у м-меня м-мирная п-профессия – я н-недавно ш-школу з-закончила и ц-целыми д-днями ищу р-работу. А з-зовут м-меня М-маша, – сильно заикаясь, ответила девушка.

– Отлично М-маша. У м-меня п-п..., тьфу ты, зараза, – похожая профессия и если бы не мой друг – ангел подземелья, то и сидел бы я в своей полувоенной полугосударственной конторе без денег и каких-либо перспектив. Ну а теперь совсем другое дело, и я готов пригласить тебя в только что созданную мною фирму на должность секретаря. Работа будет интересная, захватывающая, перспективная и, возможно, высокооплачиваемая. Приступаем к работе с завтрашнего дня и начнём мы с регистрации и получения лицензии. Я думаю, что от клиентов отбоя не будет... Да, кстати, – в таком голом виде я могу дойти до дома? Сойду я за спортсмена?

– За сексуального маньяка. Вот, лучше возьмите мою безрукавку, – предложила Маша, протянув свою чёрную накидку. Виктор осторожно взял её в руки и начал аккуратно одевать на своё голое тело.

– Спасибо. Я завтра тебе её верну, а сегодня могу даже проводить тебя до дома. Твоя безрукавка, конечно, узковата, но если держать руки за спиной, как их держат зеки, когда их провожают менты, то ничего.

– Ну вот и мой курятник. Дальше можете меня не провожать, – сказала девушка, остановившись у подъезда высотного здания.

– Хорошо, – согласился Виктор. – Тогда мы встречаемся завтра... Вернее уже даже сегодня, – поправил он сам себя, перехватив руку девушки и сверив свои разбитые и насквозь прокопчённые наручные часы с маленькими золотистыми часиками на её запястье, – ... в девять у входа в Муниципалитет и идём оформляться в отдел регистрации. Идёт?!

– Да, к-конечно, – согласилась девушка, испуганно отдёргивая свою руку.

– Молодой человек, – вы в своём уме?! – воскликнула молоденькая секретарша, взглянув на наспех накаляканный бизнес-план Виктора. – Если я вас правильно поняла, – ваше предприятие собирается заниматься э-э... изгнанием барабашек?! Как это понимать?! У нас в реестре даже нет такого рода деятельности. Непонятно, как вы будете зарабатывать прибыль, какие с вас драть..., то есть брать, налоги, какие вам нужны справки и документы?!

– Не волнуйтесь, – клиентов будет хоть отбавляй! Боюсь, что придётся открывать филиалы и доукомплектовывать штаты, – уверенно ответил Виктор. – А плоды нашей деятельности скоро почувствуют все, – никто не будет ничего ни с кого драть, никаких тебе справок, никаких тебе документов, никакой бюрократии. Ничего, мешающего жить! Кстати – могу вам предоставить нашу услугу бесплатно, так сказать, в целях ознакомления. Позовите мне вашего директора. ... Есть же у вас директор?

– Да есть – это я! – послышался грозный женский голос и на пороге открывшейся в соседнем кабинете двери появилась тучная женщина средних лет в тёмных солнцезащитных очках и подозрительно уставилась на Виктора. – Что вам угодно?! – холодно спросила она после некоторой паузы.

Виктор нервно кашлянул и медленно поднялся со стула.

– Да вообще-то... Просто я хотел сказать что... В общем, – сгинь барабашка, сгинь. Вот.

– Вы ошиблись домом – сумасшедший дом в другой стороне! Я могу туда позвонить, и за вами приедут!

– Ну вот, всегда вы так. И пошутить нельзя, – робко ответил Виктор, натянув на лицо мученическую улыбку.

– У нас не шутят – здесь вам не цирк! – грозно заметила женщина.

– Да нет, конечно. Я уже ухожу… Ухожу, – покорно согласился Виктор.

Мрачный как туча Виктор вышел из здания Муниципалитета и сел на скамейку напротив входа, где его уже ждала сгорающая от любопытства Маша.

– Ну как дела?! Загерострировали?! Неужели нет?! – затараторила девушка, придвинувшись к Виктору и пытаясь заглянуть в его убитое горем лицо.

– Не загерострировалось! ... Заклинание не сработало! ... Неужели мне всё это приснилось?! – сокрушался Виктор, прикрывая свои заплаканные глаза руками. – Их директору хоть бы хны, хоть бы цианистого калия, хоть бы яда Кураре! Но я не хочу лезть в уголовщину – я честный человек.

– Да ты, наверное, просто что-то забыл произнести в заклинании, вот и всё!

– Но, может быть, это был не очень крупный начальник?

– Почему я слышу смех в рабочее время?! – грозно спросил толстый мужчина в очках, зайдя в кабинет директора. – Почему вы не на своих рабочих местах?!

– Здравствуйте, Иван Иванович, – поздоровалась молоденькая секретарша. – Простите нас, пожалуйста. Мы просто обсуждали посетителя, который только что был у нас и хотел открыть своё дело.

– Надеюсь, он принёс все справки и оплатил все взносы и пошлины? – поинтересовался мужчина взыскательным тоном.

– Да нет. Он подумал, а потом решил отказаться.

– И правильно сделал! Не имеешь миллионов для оплаты пошлин, взносов, регистрации – не суйся! У нас всё для авторитетных в нашем мире людей. Выскочек мы не допустим! Понятно?! И принесите мне кофе, живо!

– Хорошо, сейчас принесу, – растерянно ответила девушка и как ошпаренная выбежала из кабинета.

– Она вам просто хотела сказать, Иван Иванович, – продолжила разговор тучная женщина, – что нас насмешил его бизнес план, а особенно бизнес лозунг...

– У меня нет времени, чтобы слушать всякие глупости. Идите и работайте! – грубо отрезал директор.

– Он сказал – сгинь барабашка, сгинь, вот, – договорила женщина и, окончательно расстроившись, быстро покинула кабинет.

– Ваш кофе, Иван Иванович, – сухо отчеканила молоденькая секретарша, входя с подносом в кабинет своего начальника.

– Поставьте на стол и идите работать! – произнёс директор громовым голосом, и девушка с ужасом заметила, как из его носа, рта и ушей повалил чёрный, как копоть, дым.

– Идите работать! – снова повторил директор, шипя и обугливаясь, словно полено на костре.

– А-а-а! - громко закричала девушка-секретарша и, выронив из рук поднос со всем содержимым, как ошпаренная выскочила из кабинета.

– Смотри, Витя, дым из окна валит! – заметила Маша, посмотрев наверх.

– Дым валит? Ну и что, что валит? На то он и дым, чтоб валить отсюда к чёртовой матери, – меланхолично пробормотал Виктор.

– Да очнись ты! – решительно потребовала девушка и ударила впавшего в глубокую депрессию молодого человека локтём в подреберье.

– Уй-йа! – вскрикнул Виктор и, не удержавшись на краю скамейки, упал в растущую рядом траву. Он неторопливо поднялся с земли и, протерев руками свои влажные от слёз глаза, посмотрел наверх.

– О, чёрт! Да, точно, – дым валит. Но что это может означать? – не спеша поразмыслил Виктор и, стряхивая со своей одежды комья земли и травы, неторопливо направился обратно в здание Муниципалитета.

У дверей кабинета директора собралось довольно много народу, но на входе дежурил милиционер и никого не пропускал внутрь.

– Никого не впускаем! – грозно предупредил он подошедшего к нему Виктора.

– А могу я узнать, что произошло? – спросил Виктор.

– Есть подозрение, что секретарша директора подмешала ему в кофе серной кислоты, поэтому его так и скрючило, бедолагу.

– А я думал, что директор – вон та женщина.

– Да нет, – она всего лишь его заместитель.

– Нет. Сюда пришлют другого начальника. Сверху.

В это время из дверей кабинета директора вывели закованную в наручники секретаршу.

– Я оставила тебе на столе лицензию на открытие бизнеса, парень, – шепнула она, проходя мимо Виктора. – Я верю в тебя и твою фирму.

– Моя фирма тебя вызволит из тюрьмы, – уверенно пообещал Виктор.

– А твоя девушка не будет ревновать? Ведь будет любовный треугольник.

– Хоть тетраэдр! Моя фирма узаконит многоженство и разрешит его не только мусульманам! – закричал он ей вслед.

– А вы кто такой, – почему разговариваете с подследственной?! – грозно спросил подошедший к Виктору оперативник в штатском.

– А я её троюродный деверь, – пришёл за соответствующей справкой, – непринуждённо соврал Виктор и, подойдя к столу секретарши, взял с него документ с печатью. – Вот она! Без неё чиновники не позволяют мне жить в столице. Грозят выдворить в родную Чукотку.

– Хорошо, – возьмите эту справку. Но скажите, – вы знаете что-нибудь об этом деле? Можете ли вы облегчить судьбу вашей несчастной... э-э… троюродной дверке, или как там её, тьфу ты, – углёвке–золовке... Господи, никогда бы не подумал, что чукчи могут быть такими красивыми. Но испепеление начальства, знаете ли...

– Знаю и уже умею, однако, – кивнул Виктор.

– Однако ваши показания помогут смягчить её вину, иначе её могут приговорить к высшей мере и отправить на тот свет.

– Андрюхе она точно понравится, – задумчиво произнёс Виктор.

– Какому Андрюхе? – удивлённо переспросил оперативник.

– Вампироподобному привидению-мутанту. Он недавно меня навещал с того света. Дети у него одни остались, а жена-стерва, – бывшая утопленница, – ушла к другому. Отличная пара будет. Тем более он уже там. Бросился под поезд, а теперь имущество делит.

Мужчина широко раскрыл свои глаза и посмотрел на Виктора остекленевшим взглядом.

– Ну хорошо, – если вы не возражаете, то я зайду в прокуратуру и дам показания, – согласился Виктор.

– Да нет – теперь уже возражаю, – запротестовал оперативник. – Может лучше не надо, или сначала не к нам.

– Потому, что после ваших показаний суд потребует публично сжечь её на костре или утопить в проруби.

– Ну вот, Маня, располагайся, – это наш офис, – радостно объявил Виктор, войдя в новое помещение своей фирмы. – Скромненько пока, но со вкусиком. Ради него я спалил ещё пяток чиновников, всучив им вместо взятки наше заклинание. Се ля, понимаешь, ви! Садись за этот столик, будешь принимать заказики. А пока я тебя потренирую. Бери ручечку, бумажечку и пиши: – В качестве уставного фонда у нас мой мотоцикл – один цикл... Чего ты написала?! Ты у меня секретарша, или слухозаписывающее устройство женского типа? Ты должна уметь всё корректировать, фильтровать и выдавать устно и на бумаге в сухом казённом стиле. Понятно?

– Да я пока и сам не знаю. Ну ладно, – потом разберёшься. Пиши дальше: – Два шлема для двух голов по две штуки на две штуки, включая одну штуку на одну штуку на запас... Шлемов, а не голов. Тебе сколько лет Мария?

– А мне двадцать пять. Змеи Горынычи бывают только в сказках, – я это точно понял года два назад. Не повторяй моих ошибок. Ясно?

– Пиши дальше: – Противобарабашковые лозунги на ватманах в чёрных тубусах устрашающего вида – пока две шэтэ, печать с заклинанием – одна шэтэ, портативный магнитофон с записью антибарабашковых проклятий – тоже один..., одно..., одни..., и чёрные мотоциклетные костюмы крутого прикида в стиле слуг дьявола... Кстати – ты в Бога веришь?

– Тогда в стиле крутых слуг крутого Бога. Тэчека. И ещё: – оперативный отряд состоит пока из одного человека – меня.

– А можно и мне поучаствовать в операциях? За дополнительную ставку?

– Ну и молодёжь пошла, – одни деньги у неё на уме. А ты не боишься, – работа ведь опасная?

– Так я же буду только наблюдать, – рисковать будешь ты.

– Логично! Ладно, посмотрим. В общем, рабочий день начался, реклама запущена, принимай заказы. Опергруппа в соседней комнате, – вызовешь по селектору.

Виктор пошёл в соседнюю комнату и закрыл за собой дверь. Через некоторое время в помещение фирмы вошла женщина средних лет и, вытерев ноги о коврик, осторожно огляделась вокруг.

– Проходите тётя. Наша фирма только что открылась и мы очень рады первому посетителю! – вежливо поприветствовала её Маша.

– Ой, деточка, как своевременно вы открылись, – столько барабашек вокруг – жуть. А один даже в моей квартире поселился, вот я и пришла к вам за помощью. Изгоните его!

– Это будет стоить в зависимости от удалённости района, количества барабашек и условий работы. Предоплата сто процентов.

– Да хоть двести! Я уже на всё согласна! – ответила женщина, доставая кошелёк.

– Опергруппа – на выезд! – раздалось по селектору, и одетый в мотоциклетный шлем Виктор, зажав под мышкой два больших чёрных тубуса, как ошпаренный выскочил из соседнего кабинета.

– Отлично, Мария! Бери свой тубус, надевай шлем для солидности, и поехали. Не забудь включить автоответчик на телефоне и захватить адрес клиента.

– Уже всё сделано, – спокойно ответила Маша.

Виктор и Маша выбежали из подъезда и оседлали мотоцикл, но не успел Виктор завести мотор, как сзади на сиденье с разбега заскочила толстая женщина и во весь голос закричала: – Какая у вас отличная опергруппа – и я с вами!

Мотоцикл, не выдержав веса тела третьего пассажира, встал на дыбы и опрокинулся назад, повалив на мостовую Марию и Виктора.

– Это ещё кто такая?! – возмущённо поинтересовался Виктор, вылезая из под мотоцикла и помогая подняться Маше. – Пособница барабашек?!

– Нет, – это наша заказчица, – растерянно ответила Маша.

– Мамаша! Вы чуть не лишили меня основного фонда... Мотоцикла! – недовольно проворчал Виктор, глядя в виноватые глаза распластавшейся на мостовой заказчицы. – И, слава Богу, что мы успели шлемы одеть, но если вы и дальше будете так себя вести, то мы до встречи с вашим барабашкой просто не дотянем.

– Ой, сынок, миленький, как я виновата – как виновата! – запричитала женщина, поднимаясь на ноги. – Ну, хорошо, – я возьму такси, спокойно доеду до дома, и буду ждать окончания вашей работы.

– Вот правильно! Не надо мешать профессионалам!

Виктор поднял с мостовой мотоцикл, снова оседлал его вместе с девушкой и они быстро помчались к месту назначения.

– Кажется, приехали, – произнёс, наконец, Виктор, припарковывая мотоцикл возле старого многоэтажного дома. – Тут так сыро, – наверное, локальные осадки выпадали. Ну что, посидишь здесь или поднимемся вместе?

– Пойдём вместе, мне тоже интересно, – ответила Маша.

– Хорошо, пошли. Шлем я пока снимать не буду, а-то мало ли что. Я ведь ударное звено нашей бригады. А ты сними, иначе нам дверь никто не откроет. Главное, чтобы первый блин не вышел комом.

Они вошли в подъезд, поднялись на лифте на указанный в записке этаж и подошли к двери с указанным номером.

– Квартира, похоже, коммунальная, – заметил Виктор и позвонил в звонок.

– Ну, наконец-то вы приехали, наконец-то вы положите всему этому конец! – с облегчением произнесла она.

– Конечно, положим, леди. Где барабашка?! – решительно заговорил Виктор, войдя в квартиру.

– Да вон он. Опять напился до чёртиков и мочится в окно.

– Но простите, наша фирма изгоняет барабашек, а не мужей.

– А он и есть барабашка! Целыми сутками в стену своими стопудовыми кулаками барабанит! Он же – бывший чемпион мира по боксу среди тяжеловесов! Мы уж и милицию вызывали, а всё без толку. На прошлой неделе пятерых омоновцев увезли в Склиф! Так что вы уж будьте любезны – изгоняйте! – настойчиво повторила женщина, аккуратно закрывая входную дверь на всевозможные защёлки, цепи и задвижки.

– Так, Маша, – пошли отсюда! – быстро сообразил Виктор, увидев вышедшего из соседней комнаты здоровенного амбала в одних спортивных трусах на босу ногу. Он бросился обратно к входной двери, но здоровяк боксёр легко настиг его и, схватив за воротник, отшвырнул как котёнка в противоположный угол коридора. Виктор, пролетев приличное расстояние из конца в конец, со всего размаху врезался в стоящий у стены большой дубовый шкаф и, смяв его в гармошку, беспомощно сполз на пол по его древесине.

– "Опять выручил шлем", – подумал Виктор, с трудом поднимаясь на свои ватные трясущиеся ноги и готовясь к очередной атаке боксёра.

– От него целыми не уходят! – пророчески предупредила женщина, выглянув из за двери своей комнаты.

– Она права! Для выноса твоих останков, сопляк, потребуется пылесос! – грозно прорычал амбал и Виктор понял, что лучше не дожидаться нападения, а использовать фактор неожиданности и по примеру мыши, загнанной котом в угол, напасть на этого кота первым.

– Кий-йа! – закричал Виктор и, подбежав к боксёру на своих полусогнутых ватных ногах, начал наносить по нему удары своими еле сгибающимися конечностями, однако эти удары оказались настолько слабыми и беспомощными, что здоровяк боксёр даже не шелохнулся. Он лишь обхватил шлем Виктора своими могучими ручищами и принялся со всей силы его сдавливать, не обращая ни малейшего внимания на бесполезные трепыхания выбивающегося из сил молодого человека.

– Сейчас я сделаю йогурт из твоей башки! – зарычал боксёр и Виктор почувствовал, что шлем на его голове начал трещать, грозясь в любую секунду расплющиться, словно яичная скорлупа.

– "Ещё немного и он не выдержит", – подумал Виктор. – "Хорошо, что у нас есть запасной шлем, но я боюсь, что его уже не на что будет надеть".

Голова Виктора выскользнула из под шлема прежде, чем он был окончательно смят в большой плоский блин. Виктор отполз в угол коридора и продолжил с ужасом наблюдать за растерзанием остатков шлема.

– Маша, поезжай и приготовь документы на банкротство, – мне разонравился этот бизнес! – крикнул Виктор стоящей возле входной двери девушке.

– А мне наоборот! – решительно возразила она. – Подожди, ещё не всё потеряно, – шлем мы окупим!

– Да, но мы вряд ли окупим мои похороны! – громко прокричал Виктор. – ... Вот молодежь пошла, – подавай ей зрелищ, да чтоб с кровавыми покойничками, – тихо проворчал он себе под нос.

– А ты сам-то каким-нибудь видом спорта занимался?! – снова спросила Маша.

– Да у меня и ватника-то никогда не было, – одна медаль, да и ту съел, потому что она была из шоколада, – ответил Виктор и тут же заметил, как боксёр, отшвырнув последний ошмёток шлема, начал снова приближаться к нему, готовясь нанести очередной сокрушительный удар. Пытаясь запутать соперника и хоть как-то потянуть время, Виктор встал на одну ногу и, слегка оттянув носок второй, принял стойку фигуриста перед прыжком. Боксёр, выразив лёгкое недоумение, какое-то время попереминался с ноги на ногу, но потом, грамотно оценив обстановку, провёл хук слева так, что Виктор, завращавшись, отлетел к окну и запутался в белых, в чёрный горошек, занавесках.

– Всё, – устало произнес Виктор, – трёхраундовый бой закончен и судьи решают, кому отдать предпочтение.

– Ошибаешься, задохлик! – возразил боксёр. – Я профессионал и у нас бой из двенадцати раундов, а уж потом тебе отдадут последние почести!

– Ты как себя чувствуешь, Витя? – заботливо поинтересовалась Маша, выглядывая из за входной двери.

– Неважно. Белая пелена и тёмные круги перед глазами... Я чую дыхание девушки с косой.

– Какая девушка с косой?! Да отцепись ты от этой занавески и продолжай бой. Давай! Сome on, Вoy!

Но Виктор продолжал прятаться за занавеской, вцепившись в неё, как в последнюю соломинку и когда боксёр сделал решительный выпад вперёд, чтобы окончательно добить свою жертву, Виктор был уже под самым потолком, быстро взобравшись по ней наверх. Здоровенный амбал, словно огромный испанский бык во время корриды, по инерции проскочил сквозь лёгкое полотнище материи-пустышки и, разбив окно, с грохотом вывалился наружу.

– Изгнан, изгнан! – радостно закричала женщина, выбегая из своей комнаты. Я теперь всем буду рекомендовать вашу фирму! Профессиональная работа, – барабашки и след простыл!

– Я забыл, Мэм, на каком мы этаже? – вяло поинтересовался Виктор, упав с занавески на пол.

– Мне просто интересно, насколько же глубоко простыл его след? Успеем ли мы добежать до канадской границы?

– На тринадцатом. Да он всё равно пьяный, чего ему сделается-то? – весело ответила женщина.

Виктор медленно выходил из подъезда, основательно опершись на хрупкие Машины плечи.

– Всё! В следующий раз буду поосторожнее с заказчиками, – они могут и Брюса Ли обозвать барабашкой, – запричитал Виктор и тут же с ужасом заметил, что ему навстречу идёт уже знакомая им заказчица, волоча на закорках своего мужа боксёра.

– Спасибо вам, дорогие вы мои, – громко произнесла женщина, обращаясь к Виктору и Маше, – теперь я ваша постоянная клиентка!

Услышав эту новость, Виктор чуть не рухнул на пол. У него потемнело в глазах, и он почувствовал, что начинает терять сознание.

– Нет! Не надо, Прасковья! – резко воспротивился моментально пришедший в себя боксёр. – Я всё осознал, пока летел, и обещаю исправиться, – торжественно пообещал он.

– Ну и слава Богу. Наша фирма работает высокоэффективно, – доделывать не приходится, – пробормотал Виктор и, выйдя из подъезда, обессилено опустился на сиденье своего мотоцикла.

– Наш бизнес только начался, но такое впечатление, что я уже заработал себе профессиональное заболевание, – печально произнёс он.

– Прокрути-ка записи на автоответчике, Маша, – послушаем, что там клиенты наговорили, – распорядился Виктор, садясь в кресло и держась рукой за повреждённую челюсть.

Маша подошла к автоответчику и нажала на одну из кнопок.

– С вами говорит официальный дилер фирмы "Экзорсист"! – раздался в динамике бодрый мужской голос. – Мы предлагаем вам изгнание бесов в кратчайшие сроки и с хорошим качеством. Гарантия один год! Широкая система оптовых скидок! Дешевле только даром!

– Наша училка по русскому, – послышался детский голос, – точно барабашка, – всем двойки ставит и за хулиганство директору на нас стучит. Изгоните её – плачу наличными...

– ... Наш директор совсем обнаглел – мотается по заграницам, завод в развале, зарплаты нет, обещает всех уволить! Мы его попытались вразумить, но он заперся в своём кабинете и чихать на всех нас хотел! Помогите нам, – образумьте его. Ребята тут скинулись для вас на последние деньги... Адрес нашего завода...

– То, что надо! – многозначительно заметил Виктор и, сняв с вешалки запасной мотоциклетный шлем, одел его на голову. – Едем!

Маша быстро переписала адрес клиента, и они снова покинули офис и, оседлав мотоцикл, помчались по шоссе к новому месту назначения.

– О, чёрт, – это же оборонный завод! – недовольно заметил Виктор, подъезжая к проходной.

– А это плохо? – спросила Маша с заднего сиденья.

– Тамошние барабашки должны уметь обороняться. Шлем я пока снимать не буду, – а-то опять мало ли что...

Виктор припарковал мотоцикл у тротуара и они поднялись по лестнице главного входа к проходной с вертушками и подошли к стеклянным кабинам с сидящими в них сторожами.

– АБФСБ – пропустите! – обратился Виктор к женщине в кабинке и, показав своё удостоверение, направил на неё очень смахивающий на гранатомёт большой чёрный тубус.

– "Д-да, к-конечно, – п-проходите п-пожалуйста", – испуганно пробормотала женщина, нажимая на педаль "вертушки".

– Всё н-нормально, Маша, а ты в-волновалась, – заговорил Виктор, отойдя в сторону от кабин и гордо водружая на свои плечи устрашающий чёрный тубус. Теперь нам на третий этаж. Вперёд!

– АнтиБарабашковая Федеральная Служба Безопасности. Но это так – для солидности.

На третьем этаже, возле массивной двери кабинета директора собралось довольно много народу. Завидев двух молодых людей в чёрных мотоциклетных костюмах, от толпы сразу же отделился мужчина средних лет в чёрном рабочем комбинезоне и быстро направился к ним.

– Наконец-то! Мы вас уже заждались. Я активист рабочего и инженерного движения Фёдор Кузькин, – представился он и тут же протянул Виктору пачку денег. – Вот ваш аванс, – сбросились всем заводом. Мы уж чуть было не решились оставить нашего директора в покое.

– Да вы что?! Ни в коем случае! – возразил Виктор категорическим тоном. – Сейчас мы всё организуем… Вернее – дезорганизуем.

Виктор протиснулся к двери кабинета директора и заглянул в замочную скважину. Одетый в чёрный костюм директор сидел в роскошном массажном кресле и, надев на голову большие чёрные наушники, слушал стоящий на полу внушительных размеров проигрыватель.

– Всё, товарищи, расходитесь! Доверьтесь профессионалам! – крикнул активист Фёдор Кузькин и народ начал потихоньку расходиться.

– Да, придётся попотеть, Федя, – голосом его сейчас не проймёшь, а для лозунга слишком узкая замочная скважина. Кстати, можно ли выломать дверь? – спросил Виктор у оставшегося дежурить активиста.

– Едва ли. Она сделана по конверсии из танковой брони нашей фирмы. Прочная стерва – снарядом не прошибёшь, – скептически заметил он.

– Хорошо... То есть плохо. Но у меня, кажется, есть одна конструктивная, то есть я хотел сказать, – деструктивная идея, – произнёс Виктор, оторвавшись от замочной скважины. – Что у вас внизу, – под кабинетом директора?

– Рабочее помещение, – цех монтажников радиоэлектронной аппаратуры.

– О! То, что надо! Ты, Маша, оставайся здесь. Если он вздумает бежать, – ты знаешь, что ему показать. А мы с Федей идём вниз. Попробуем его выкурить.

Виктор, сопровождаемый активистом Фёдором, спустился на этаж ниже и вошёл в располагающуюся под кабинетом директора большую радиомонтажную мастерскую. Не обращая внимания на находящихся в помещении монтажников, Виктор взял лежащую на одном из столов электрическую дрель с толстым сверлом и, встав на стул, принялся высверливать ей дыру в углу потолка. Затем он сделал из валяющегося на полу толстого куска проволоки длинный крючок и, просунув его в отверстие, втянул через него шнур от наушников директора. Потом он аккуратно разрезал шнур ножницами и стал пристраивать один из его концов к аудио-выходу своего плеера.

– Когда-то и я был монтажником, – ностальгически заметил Виктор, поймав на себе любопытные взгляды рабочих мастерской. – Ну вот и готово! Сейчас мы доставим антибарабашковое проклятие прямо ему в уши! – торжественно произнёс Виктор, обращаясь ко всем присутствующим, и нажал на кнопку "PLAY".

– Да что это с ним, – не работает ни хрена?! – выругался директор завода и, сняв с головы большие чёрные наушники, подошёл к проигрывателю и, размахнувшись ногой, словно заправский форвард, со всей силы ударил его по корпусу. Проигрыватель заурчал, затрещал и, издав последний звук, задымился, как паровозная труба.

– Ага, сработало! Заклинание сработало! – радостно закричал Виктор, разгоняя руками идущий из высверленного им отверстия дым. – Мокрое дело сделано!

Он помчался на третий этаж и увидел, что дверь в кабинет директора распахнута настежь и оттуда по всему коридору распространяется густой чёрный дым.

– А! Бежать пытался?! – злорадно произнёс Виктор и, разгоняя руками клубы дыма, гордо прошествовал в кабинет.

– А, это вы, – конверсионщики чёртовы?! Что у вас за проигрыватели?! – услышал Виктор в дыму рассерженный голос директора и увидел приближающийся к нему чёрный силуэт.

– Как?! Вы ещё живы?! – изумлённо воскликнул Виктор.

– ... Не умеете ничерта делать! Ну сейчас я вам дам! – угрожающе произнёс директор.

– Ну, тогда, – сгинь бараба..., – начал Виктор, но удар большим дымящимся проигрывателем по голове был настолько сильным, что он осел на пол, так и не договорив.

– Сгинь барабашка, сгинь, – вяло пробормотал Виктор, приходя в сознание и видя перед собой смутные очертания чей-то фигуры.

– Да это я, – Маша! Ты обгорел хуже барабашки. Что случилось?! Как ты себя чувствуешь?!

– Как последнее полено, – упавшим голосом ответил Виктор, стаскивая со своей головы изуродованный пластиковый шлем. – Никогда бы не подумал, что будет так трудно бороться с барабашками.

– Ну вы, ребята, даёте! Упустили его?! И за что мы вам только деньги платим?! – рассерженно запричитал вбежавший в кабинет активист Фёдор.

– Изгнание барабашек – не такое уж простое дело. Они хитрые и изворотливые, – с ходу возразил немного пришедший в себя Виктор. – Первый раунд за ним, но бой у нас из двенадцати раундов, а уж только потом мы отдадим ему последние почести... Кстати, где он?!

– Сел в свою машину – чёрный «Ролс-Ройс» и уехал, – ответил активист.

– В погоню! – бросил клич Виктор и, взяв за руку Машу, потянул её за собой к выходу. Выбежав на улицу, он быстро завёл свой мотоцикл, и они бросились догонять машину директора.

– Что будем делать?! Сейчас он вырулит на большую дорогу и оторвётся от нас! – заговорила Маша с заднего сиденья мотоцикла.

– Ну-ка передай-ка мне наш "Саундбластер", – попробуем до него докричаться!

– А, понятно, – ответила Маша и протянула Виктору большой пластиковый громкоговоритель.

– Сгинь барабашка, сгинь! Сгинь барабашка, сгинь! – закричал Виктор в мегафон, держа его в одной руке, а второй управляя мотоциклом. – Чёрт, – не действует! Уже из окон ближайших домов дым валит, и идущие рядом машины дымятся, а этой хоть бы хны, хоть бы искры в бензобак, хоть бы снаряда из базуки!

– Может быть он не слышит?! Нацепил наушники и слушает плеер?! Он же меломан! – высказала своё предположение Маша.

– Сейчас я сверну с дороги и попробую объездными путями его обойти. Тогда мы вытащим из тубуса лозунг и развернём прямо перед его тачкой! – произнёс Виктор и свернул свой мотоцикл в ближайшую подворотню с элитной коттеджной зоной. Девушка начала вытаскивать из тубуса плакат, но в это же самое время Виктору пришлось резко затормозить прямо перед выезжающим на дорогу чёрным лимузином. Однако лимузин успел зацепить мотоцикл Виктора своей фарой и фара автомобиля разлетелась вдребезги. Лимузин тут же остановился и из него сразу же выскочил крупный смуглокожий мужчина в дорогом чёрном костюме и подбежал к Виктору.

– Всё – чмошник, ты попал! Плати штуку баксов, а не то ты покойник!

– Да откуда такие цены за такую ерунду, – попытался возразить Виктор.

– Цены чисто конкретные, а нет бабок, так продавай свой мотопед, пока не поздно – отдавай мне бабки и шагом марш в автобус-троллейбус-трамвай метро.

– Да тут ещё надо разобраться, кто виноват, – продолжил возражать Виктор. – Вы мне тоже крыло повредили.

– Ты ещё спрашиваешь, кто виноват, шманок? Да я щас свою братву кликну вон из того домика возле шлагбаума – и они объяснят тебе, кто виноват. – Крыло я ему повредил! Да они тебе щас все конечности поотрывают и в задницу вместе с мотоциклом запихнут.

– А на каком основании, сэр? – продолжил пререкаться Виктор. – Тут милиция должна разбираться.

– Ты чо, чмурило?! Да на том основании, что я гениальный..., – то есть генеральный менеджер сети казино в городе, и я уже должен был оттягиваться со своей братвой там, где таким как ты серым мышкам не светит и даже не греет. А я тут с тобой разбираюсь! Милицию ему подавай. Да вся милиция – моя, и будет сидеть тихо и ни во что не вмешиваться, пока я не разрешу.

– А, понятно, – наморщив лоб, покорно согласился Виктор. – Да я ни на что и не претендую. Я всего лишь простой российский человек с соответствующими запросами. Я просто хотел вам сказать, что имею право на скидку при оплате разбитых автомобильных фар, так как являюсь представителем АБФСБ. Вот мои документы, – можете проверить, – произнёс Виктор серьёзным тоном и осторожно протянул агрессивно настроенному менеджеру своё личное удостоверение.

– Интересное удостоверение, – усмехнулся менеджер, повертев в руках небольшую чёрную книжечку. – А тут написано, ха-ха, сгинь барабашка, сгинь, – так, кажется? Я правильно понял, а?! А если правильно, то тогда как это прикажете понимать, а?! А?! А! А! А! А-а-а-а!!! - глухо захрипел менеджер и тут же схватился за горло в приступе удушья, а из его рта, носа и ушей повалил густой чёрный дым.

– Да, Вы всё совершенно правильно поняли, Ваше Бизнесменское Величество, – хладнокровно подтвердил Виктор, машинально козырнув. – И я, с вашего разрешения, заберу у Вас своё личное удостоверение, а? ... Виктор протянул руку и подхватил выпадающий из рук конвульсирующего в дыму менеджера документ. – Вот спасибо. ... И если Вы не возражаете, то мы воспользуемся вашей тачкой. – С этими словами Виктор подошёл к стоящему у шлагбаума бесхозному чёрному лимузину и, открыв переднюю дверь, жестом пригласил Машу садиться.

– Только шлем пока не снимай, – он тебе ещё пригодится, – предупредил её Виктор.

– Но ведь это же угон?! Нас за это будут судить! – возмутилась девушка, залезая в автомобиль.

– Вряд ли за это. Ты никогда не водила автомобиль?

– Вот и я – только мотоцикл. Но это даже лучше. Нам будет проще навести тут русский порядок. А теперь надо бы потренироваться в вождении этого чуда техники. Лучше потратить пять минут на обучение и за секунду победить, чем наоборот. Не так ли?

– Так ли, – неохотно согласилась Маша. – Только может быть лучше на время обучения собаку на моё место посадить?

– Не-ет, женщина гораздо выносливее собаки, – ответил Виктор и, сев за руль, нажал на педаль газа.

Пытаясь с ходу научиться управлять автомобилем, Виктор начал попеременно нажимать на все педали и дергать вверх-вниз рычаг коробки передач, нещадно тараня при этом припаркованные рядом шикарные автомобили.

– А вот это, кажется, последняя космическая скорость! – догадался Виктор и с силой толкнув рычаг, резко нажал на педаль газа и автомобиль с бешеной скоростью помчался вперёд, прямо на стоящий возле шлагбаума домик, из окна которого на него уже смотрело несколько пар вытаращенных с перепугу глаз. Виктор подёргал руль вправо и влево, но машина продолжала всё так же неотвратимо мчаться на домик с братками, делая столкновение почти неизбежным.

– Чёрт, тут же руль не как у мотоцикла! Немного его отвернешь и нифига не успеваешь повернуть. Шухер братва, – наезд!!! – закричал Виктор и с удивлением увидел, как со всех сторон небольшой постройки за какую-то долю секунды до столкновения, одновременно вылетело несколько засевших там качков-культуристов, вдребезги разнеся при этом все окна своими бритыми головами и мускулистыми телами в плотно облегающих чёрных майках.

Виктор на большой скорости сравнял с землёй строение вместе со стоящим рядом шлагбаумом и, продолжая раскручивать руль вправо и влево, заставлял разбегающихся амбалов демонстрировать перед вихляющим из стороны в сторону автомобилем все свои скоростные качества, включая быстрый бег по пересечённой местности и умение уходить от столкновения с помощью прыжков в ближайшие кусты, рытвины и канавы.

– Кажись у меня начало получаться! … А эти ребята вёрткие, как рыбки и я за них спокоен, – удовлетворённо отметил Виктор, тормозя машину прямо перед огромной грязной лужей, в которую мгновеньем раньше со всего размаху нырнул последний, ещё маячивший перед лимузином качок.

– Нет! Нас будут судить за погром, разбой и кучу покушений на убийства, – так сказать поглощение менее тяжкого более тяжкими, – пояснил Виктор до смерти перепуганной Маше и, вырулив, наконец, на дорогу, окинул удовлетворённым взглядом разрушенные окрестности.

Через некоторое время чёрный лимузин Виктора поравнялся с чёрным «Ролс-Ройсом» убегающего директора и машины шли уже бок о бок.

– Точно! Надел наушники и слушает музыку, – заметил Виктор, посмотрев через дальний от него край лобового стекла. – Но это нам даже на руку. Доставай лозунг и прислони его к дверному стеклу. Я бортану его разок, он повернёт голову и... будет готов.

Маша достала из чёрного тубуса плакат, развернула его и приложила к дверному стеклу автомобиля. Виктор повернул руль вправо, и машины ударились бортами. Удар оказался настолько сильным, что дверное стекло лимузина лопнуло и вылетело наружу вместе с плакатом и мотоциклетным шлемом с головы девушки, едва не вытянув за собой её саму.

– Ну и стекла у этих лимузинов! Ты не ушиблась?

– Немножко, – ответила Маша, схватившись за голову.

– А собака бы сразу сдохла! – заметил Виктор. – Давай, доставай скорее второй плакат, а не-то он уйдёт.

Маша принялась открывать второй тубус, но в это же самое время машина директора нанесла ответный удар своим бортом, и Виктор на какое-то мгновение выпустил из рук руль. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы большой чёрный лимузин потерял управление, съехал с дороги и, подпрыгнув на бетонном основании пролегающего впереди моста, с размаху шлёпнулся в протекающую под ним реку. Виктор успел вытащить девушку из салона тонущего автомобиля и выплыть вместе с ней на поверхность. Потом он взял её на руки, вынес на берег и, положив на песок, обессилено опустился рядом.

– Не расстраивайся Мария, – заговорил Виктор, когда девушка открыла глаза и начала понемногу приходить в себя, – первые блины всегда комами и мы должны были это предвидеть! Ну, ничего, сейчас отдохнём и продолжим погоню. Просто барабашка нам очень крепкий попался, – прямо какой-то супербарабашка, а не барабашка.

– Тебе не кажется, что мне пора доплачивать за риск? – тихо заговорила девушка.

– Зарплата пятого и двадцатого, – устало ответил Виктор. – ... За риск. Мы ещё и за мирную-то жизнь не заработали.

– Я могу до пятого и двадцатого не дожить. С твоими руководящими способностями даже в танке на полянке станешь калекой.

– Хватит тебе начальство критиковать... Ладно, – вот деньги с завода, – согласился Виктор, вынимая из кармана брюк смятую пачку банкнот и выжимая из неё воду. – Это тебе за риск. Получи и распишись. С этими словами он склонился над девушкой и начал методично ощупывать её грудь.

– Ты что делаешь?! – возмутилась она, перехватив руку Виктора.

– Ищу нагрудный карман, – спокойно ответил Виктор.

– Его нет, нечего искать. Девушка перехватила рукой пачку денег и, закрыв глаза, устало повернулась набок.

– Ладно, отдохни немного в обеденный перерыв, а я пока пойду тормозну какую-нибудь тачку.

Виктор взобрался по каменистой насыпи на обочину шоссе и начал голосовать проезжающим мимо автомобилям. Однако ни одна из проехавших машин так и не остановилась и через некоторое время он, очень расстроенный, снова спустился по насыпи вниз, и устало свалился на каменистую гальку.

– Ну как успехи? – спросила его Маша, открыв глаза и слегка приподнявшись.

– Ни один не останавливается! Я, наверное, в этом обгорелом мотоциклетном костюме очень смахиваю на киллера-поджигателя.

– А ты и есть киллер-поджигатель! Может быть в этих машинах твои потенциальные жертвы. Вот и попробуй остановить их по-другому, – заклинанием.

– Ой, ну до чего ж вы мужики..., – раздражённо произнесла девушка и, подобрав на песке белый булыжник, запустила им в Виктора. – На! Напиши своё заклинание камнем на асфальте, только так, чтобы водители смогли прочесть. Кто-нибудь да задымится.

Через некоторое время сияющий от радости Виктор снова сбежал по насыпи вниз.

– Ты гений, Маша! Чтобы я без тебя делал?! ... Ну хватит дрыхнуть – подъём! Один подорвался!

– Я, кажется, не смогу идти. Я ногу подвернула, – ответила девушка, с трудом приподнимаясь.

Виктор взял Машу на руки и пошёл с ней по исписанному аршинными буквами шоссе к стоящему на обочине шикарному чёрному автомобилю, за которым, как за спикировавшим в землю подбитым самолётом, тянулся шлейф густого чёрного дыма.

– Вообще-то до моего точного попадания эта супертачка была белой, – заметил Виктор, кладя девушку на широкий багажник дымящегося автомобиля. – Полежи пока здесь, а я пока уберу дымящиеся головешки из салона. Иначе мы задохнёмся.

Виктор открыл переднюю дверь машины и собрался было стащить с водительского сиденья чёрный пиджак и брюки, до верху набитые шипящими углями, но в это же самое время увидел в боковое стекло затормозивший рядом милицейский автомобиль и его сердце бешено заколотилось.

– "Та-ак! Только этого нам не хватало" – с ужасом подумал Виктор, спешно захлопывая открытую дверцу. Тем временем из милицейского автомобиля вылез милиционер и быстрым шагом направился к Виктору.

– "Сейчас он всё увидит и нам конец", – подумал Виктор, делая несколько торопливых шагов навстречу инспектору и лихорадочно перебирая в своём уме всевозможные варианты правдоподобных объяснений всему случившемуся. Но сейчас в его голову, как назло, лезла всякая чушь.

– Здравия желаю! – небрежно козырнув, громко отчеканил милиционер. – Что с вашей машиной, – почему дымит?!

– Кхе-кхе! Гм! Гм! – прокашлялся Виктор. ... Я, знаете ли, инспектор, решил остановить машину на обочине и заняться любовью со своей женой. У нас, понимаете ли, медовый месяц, а я человек горячий, – так распаляюсь, что всё время машину приходится проветривать, да и жену тоже – вон она, бедная, лежит на багажнике и никак в себя прийти не может, – выпалил Виктор на одном дыхании строгому блюстителю порядка и, застенчиво улыбнувшись, приготовился осторожно наблюдать за его ответной реакцией.

После такого признания, по мере постепенного осмысления всего вышесказанного, выражение лица милиционера стало постепенно изменяться от угрожающе строгого до крайне удивлённого, пока, наконец, не превратилось в завистливо-восхищённое, окончательно подавив в представителе власти прежнюю выдержку и подчеркнутую официальность, и неумолимо обнажив в нём все самые сокровенные мечты, комплексы и дефекты, присущие почти каждому человеку из народа. Милиционер неподвижно замер на месте с выпученными глазами и широко раскрытым ртом, и Виктору показалось, что полученная информация очень мешает инспектору подобрать нужные слова, чтобы признать, наконец, ошибочность своих первоначальных опасений и достойно удалиться.

– Кхе-кхе! Гм! А! Хм! Ага! Ну да! М–да! Понятно! – сделал последнюю попытку сохранить выдержку милиционер, но после недолгой паузы его, наконец, прорвало: – О-го-го! Вот это да!!! Ну ты гига-ант! Ну ГИГАНТ! Н-ну я т-тебя п-поздравляю! – произнёс он уважительно-протяжным тоном, словно потягивая через соломинку коктейль из слов и оттягивая тем самым своё отступление, по причине непреодолимого желания выведать все секреты представшего перед его взором феномена.

– Спасибо, господин инспектор, – робко поблагодарил его Виктор, застенчиво переминаясь с ноги на ногу.

– А у меня так никогда не получалось, даже в молодости! Почему же так несправедливо, а?! Я вроде деревенский мужик, здоровый как собака и ни фига, а?! – чуть не плача излил свою истекающую кровью душу инспектор и устремил свой молящий взор прямо в полные фальшивого сострадания глаза Виктора.

– Просто я горячий кавказский парень и во мне течёт кровь моих горячих предков из высокогорных вулканических аулов, поэтому мы, горцы, все такие пылкие, – ответил Виктор.

– А я-то сам из деревни Простофилино, – с досады проронил инспектор и нервно потряся головой из стороны в сторону, устремил свой взгляд куда-то себе под ноги.

– Ну приезжайте к нам в отпуск на Кавказ – в высокогорный вулканический аул номер один. Там вас научат, – посоветовал Виктор.

– Да надо бы, – радостно ответил окончательно воспрявший духом милиционер и улыбнулся широченной улыбкой годовалого младенца. – Н-ну я п-поехал, – д-да? – неуверенно спросил он после некоторой паузы.

– Да, да, – вы свободны, товарищ милиционер, – ответил Виктор, немного расслабившись.

– Ну ги - га - ант! Ну г - и - г - а - а - н - т! – снова повторил инспектор и ещё раз окинув Виктора восхищённым взглядом, сел в свою машину и, сделав неуклюжий разворот, уехал.

– Здорово я вывернулся! – удовлетворённо отметил Виктор и тут же натолкнулся на полный холодного непонимания взгляд лежащей на багажнике девушки. – ... Вот теперь можно спокойно выкинуть это обгоревшее чучело.

Виктор снова открыл переднюю дверь автомобиля и, стащив с левого сиденья набитую углями одежду водителя, спустился с ней к реке и вышвырнул её в воду, но не успел он как следует оттряхнуть руки, как на обочине шоссе затормозило с десяток милицейских автомашин.

– Блин! Мать их! Что на этот раз?! – не на шутку забеспокоился Виктор.

– Прошу прощения! – обратился к Виктору через опустившееся стекло одной из машин всё тот же инспектор. – Совсем заработался. Я же хотел вас ещё спросить, не видели ли вы машины советника президента по вопросам национальной безопасности – чёрный или белый «Ролс-Ройс» с номерами...

– Так чёрный или белый?! – возбуждённо переспросил Виктор.

– Да у него их два. На каком из них он сегодня катается так толком никто и не знает... – Милиционер сделал паузу и пристально вгляделся в "остановленную" Виктором машину. – ... А-а, ну так это вы и есть, господин... э-э... Абдулханмамай Шибрульдишардарович Абдулбекханбатыев?

– Просто я получил приказ проводить вас до места и показать дорогу, чтобы вы не заблудились. Вас ведь только недавно назначили, поэтому начальство так насчёт вас и беспокоится, – объяснил инспектор.

– А до какого места? – удивлённо переспросил Виктор.

– Как до какого?! У вас же совещание в Кремле и вас уже все там заждались. Так что садитесь за руль и следуйте за нами.

Виктор въезжал в кремлёвские ворота, подпёртый со всех сторон эскортом из милицейских автомашин и думал только об одном – как бы ему сбежать. Но надежды на это таяли с каждым новым оборотом колеса. Проехав вглубь территории, эскорт остановился возле большого здания, из которого тут же выбежало с десяток огромного роста мужчин в чёрных пиджаках и чёрных очках. Они быстро окружили плотным кольцом автомобиль его покойного владельца, после чего один из них, – самый высокий и широкоплечий, выдвинулся в центр оцепления и к нему тут же подошёл вылезший из милицейской автомашины инспектор.

– А вот и он, господин начальник охраны! Передаю президентского советника в ваши руки в целости и сохранности! – торжественно отрапортовал милиционер, указывая на сидящего в машине Виктора.

– Спасибо товарищ, Родина вам этого не забудет, если вспомнит, – сухо ответил инспектору высокорослый охранник. Он приблизился к «Ролс-Ройсу» и, открыв переднюю дверь, жестом пригласил Виктора выйти из машины.

– Н-ну я п-поехал, да? – нарушил тишину инспектор милиции.

– Да, вы свободны, сэр! – ответил ему здоровяк охранник и милиционер, козырнув, направился к своей машине.

– Чёрт! Вот влип! – с досады проронил Виктор. – И угораздило же нас нарваться на этого барабашку-советника. Теперь, похоже – нам конец! ... М-да. Ладно, ты останешься здесь и как только представится возможность сбежать – сбежишь..., или уковыляешь, – что там у тебя, поняла? – обратился он к сидящей на заднем сиденье девушке и, сунув руку в бардачок автомашины, нащупал там документы её бывшего хозяина и судорожно запихал их в один из внутренних карманов своего мотоциклетного костюма. – Хоть один из нас, может, выживет.

– Поняла, – ответила девушка, испуганно вглядываясь через боковое стекло автомобиля.

– «Время! Время! Сколько ещё мне отмерено знает только Господь», – думал Виктор, вылезая из машины.

– А я тут просто новенький. Меня зовут Эверест Львович, – дружелюбно представился Виктору долговязый здоровяк-охранник. – По-правде говоря, я тут пока ещё не обтёрся и знаю вас только по фотографии, которую мне передали. Но, по-моему, в жизни вы совсем другой.

– Ну ещё бы! В жизни вообще все совсем другие! – моментально отреагировал Виктор. – Ведь фотография это же полное отсутствие какой-либо достоверности, – сплошные искажения, дисторсии, аберрации и муар! Я сам заядлый фотограф. Сколько народу изуродовал своими снимками и не сосчитать, поэтому меня этим откровением, в отличие от тебя, не удивишь.

– Мне приказано проводить вас до зала заседаний, – робко продолжил охранник.

– Но неужели ж вы думаете, что я сам не найду дорогу в зал заседаний?

Желая избавиться от конвоя вооружённых людей и побыстрее найти запасной выход, Виктор быстро направился к большим дубовым воротам большого здания и, войдя туда, тут же попытался шмыгнуть в одну из ближайших боковых дверей.

– Куда, куда вы?! Не туда! – окликнул его вошедший вслед за ним охранник, и его длинная рука тут же опустилась на плечо Виктора. – Прямо, прямо по коридору! – А там вам делать нечего. Там сегодня наш уважаемый Президент будет награждать за выдающиеся заслуги лучших людей страны – своих помощников. А вы новенький и наделать делов пока не успели. К тому же вы пока даже хуже меня ориентируетесь в Кремле, поэтому я вас всё же провожу.

Виктора вели по уже знакомым ему длинным коридорам с ковровыми дорожками, вазами и портретами известных деятелей на стенах.

– Сделав несколько поворотов они вышли, наконец, к дверям в большой зал заседаний, на входе которого стояли проверяющие документы дежурные с красными повязками, а невдалеке от них Виктор увидел частокол из переминающихся с ноги на ногу здоровенных бугаёв в зелёном армейском камуфляже, до зубов вооружённых автоматами и гранатомётами. Но их лица! До сих пор Виктор не видел ничего подобного! Лица солдат были настолько искажены гримасой злобы, что у него затряслись коленки.

– Эти невесёлые ребята – переброшенная сюда спец-бригада по борьбе с самозванцами, – объяснил Виктору сопровождающий его охранник. Правда, за всё время своего существования они схватили только одного самозванца, выдававшего себя всего лишь за посыльного курьера при младшем помощнике резервного советника замыкающего зама нашей уборщицы. Потом выяснилось, что это был всего-навсего бедный и голодный привокзальный бомж, который мечтал всего лишь обогреться и поесть в наших кремлёвских пенатах. И как только дежурные передали его в руки этих костоломов, – он тут же во всём признался, искренне раскаялся в содеянном и сразу же захотел написать прошение о помиловании в различные наши вышестоящие инстанции. ... Но эти изверги ему не дали! Более того, – они сделали с этим несчастным такое, что и Маркизу Де Саду никогда бы не приснилось. Как я это вспоминаю, так не могу удержаться от сатанинского смеха сквозь крокодиловы слёзы! Ха-ха-ха! – искренне рассмеялся главный охранник, искоса глядя на стоящую впереди звероподобную солдатню. – Они зажарили на медленном огне его яйца вместе с сосиской, густо посыпали вот такое вот жаркое его же мелко-покрошенными ушами и заставили беднягу самому всё это сожрать, а потом отрапортовали на самый верх, что они ликвидировали особо-коварного ЦэРэУшно-Пентагоновского шпиона, в чьё задание входило ни много ни мало, – подсидеть главу нашего государства... Ха! Ха! Ха-а-а-а!!! – с трудом договорил начальник охраны своим широко раскрытым и полным радостного гогота ртом, после чего схватился за живот и согнулся перед Виктором так, что его лицо оказалось прямо напротив лица Виктора, а его наполненные радостным огоньком озорные глаза смотрели сейчас прямо в остекленевшие и полные могильного холода очи съёжившегося от осознания своих ужасных перспектив молодого человека, так же широко раскрывшего сейчас свой рот, но уже в беззвучном крике отчаяния.

– Но их можно понять, – сделал окончательный вывод слегка разогнувшийся и немного отошедший от острого приступа смеха охранник. – Им ведь даны неограниченные полномочия, а настоящей работёнки выпадает нечасто, но именно от неё зависит их карьера и заработки, поэтому они и готовы растерзать любого, кто им чем-то не угодит, а затем доложить наверх о ликвидации очередного ЦэРэУшно-Пентагоновского шпиона, пытавшегося подсидеть главу нашего государства.

После этих слов Виктор и провожающие его охранники продолжили свой путь и не торопясь подошли прямо к большим распахнутым дверям зала заседаний, где стоящая на входе пара дежурных сомкнулась при виде новых посетителей и преградила им дорогу.

– Прошу всем предъявить свои документы! – грозно потребовали дежурные, выставив свои ладони вперед.

– А нам то зачем? – удивился начальник охраны. – Мы представители генерального штаба охраны кремля, а я являюсь его главой! Это прекрасно видно по жетону на моей груди и по значкам на моих подчинённых... Или может–быть вы хотите, чтобы мы протёрли вам глаза?!

– А мы представители администрации президента и в связи с ужесточением режима нам поступил приказ требовать от вас предъявления ваших личных удостоверений. А ваши жетоны и значки уже давно продают на каждом углу по такой цене, что даже самые последние привокзальные бомжи лазают по помойкам, обвешавшись ими с головы до пят! – жёстко парировал дежурный, кивнув стоящим у стены вооружённым амбалам и те кивнули ему в ответ.

– Ну, надо так надо, – тихо согласился начальник охраны и, бросив ласковый взгляд на стоящих у стены бугаёв, уверено запустил руку в правый внутренний карман своего пиджака. ... Но найти там документы ему так и не удалось. Тогда он, оптимистично улыбнувшись, полез в левый внутренний карман пиджака, но и там документов также не оказалось.

Стоящие неподалёку солдаты-беспредельщики из спецподразделения по борьбе с самозванцами зашевелились и загудели подобно пчелиному улью, устремив свои хищные взгляды на высокорослого главу кремлёвской охраны.

– Хи-хи! – нервно хохотнул сильно обескураженный начальник охраны, заметив повышенный к себе интерес со стороны безжалостной костоломной братвы и принялся судорожно обшаривать внешние карманы своего костюма. ... Но и там его ждало полное разочарование.

Тем временем со стороны бравых молодчиков послышалось клацанье автоматными затворами, а владельцы гранатомётов принялись уверенно настраивать прицелы своих увесистых орудий прямо по его корпусу, ногам и высоко посаженной голове.

– Да не – щас-щас, – произнёс охранник менее уверенным тоном и, наконец, с силой впихнул обе руки в карманы своих брюк... Карманы затрещали по швам и начальник охраны, запрокинув голову наверх, громко сглотнул слюну и, открыв свой рот в беззвучном крике отчаяния, замер в таком положении, словно насаженный на кол.

Виктор заметил, что лицо главного охранника сильно покраснело и начало покрываться крупными градинами предсмертного пота, свидетельствующими о дьявольском перенапряжении внутри человека, ещё минуту назад полностью уверенного, что если ему и суждено умереть молодым, то только в теоретическом бою за Кремль, но уж никак не от разборок внутри его стен по причине отсутствия у него какой-то ерунды, забыв, видно, о том, что от внутренних разборок из-за отсутствия ерунды за всю российскую историю не умерли только те, кто пока ещё по какому-то недоразумению жив.

Его подручные, поняв, что запахло жареным шефом, моментально занялись энергичным обшариванием собственных карманов в поисках спасительных документов, и через некоторое время их лица озарились неописуемой радостью, и они положили на руки дежурных свои удостоверения.

– Ну, надо так надо, – запоздало согласился Виктор и, сунув руку во внутренний карман мотоциклетного костюма, достал оттуда найденные им в машине документы и протянул их стоящим перед ним дежурным.

Тем временем покрывшийся испариной начальник охраны продолжал, нервно хрипя, обшаривать свои карманы. – ... Неужели ж я его? ... Я ведь мог его сегодня... Не всегда ж я его..., – бессвязно бормотал он, видя быстро и неумолимо стягивающееся вокруг него кольцо из решительно настроенных терминаторов из спецбригады по борьбе с самозванцами.

Но вот послышался, наконец, вздох облегчения и явно перенервничавший глава охраны вытащил из заднего кармана брюк своё заветное удостоверение и, натянув на лицо мученическую улыбку, протянул его своей трясущейся рукой стоящим возле дверей дежурным.

– Как говорится, н-небольшая з-заминочка-с вышла... Но ведь н-ничего страшного, с кем не бывает, не так ли р-ребята? – спросил он дрожащим голосом у подошедших к нему злющих вооруженных амбалов, но те, посмотрев на него как пауки на выпавшую из паутины муху, не удосужились даже кивнуть.

– Ведь самое-то страшное, это когда кто-нибудь пытается выдать себя за какую-нибудь очень важную персону, – не так ли, ребята? – поинтересовался охранник в продолжение своей односторонней дружественной беседы, но и на этот раз никакой реакции со стороны суровых военных хлопцев не последовало.

– По правде говоря, я бы не хотел не то что видеть, но даже и слышать через что пройдет этот несчастный, прежде чем отправится на тот свет. Ха-ха! – продолжал самозабвенно тараторить главный охранник, в приливе схлынувшего с него горя. – А впрочем, к чему я всё это?

– А это не Абдулбекханбатыев, – как новый гром среди посветлевшего неба неожиданно прозвучал строгий голос дежурного с красной повязкой и его глаза, оторвавшись от развёрнутого на его ладони документа, пристально уставились на Виктора.

– Как же так? Не может быть, – растерянно прошептал начальник охраны, обращая свой взор к не менее растерянному Виктору, однако через мгновенье его осенило: – Ах, фотография не сходится, да?! Ну так в фотографии же нет никакой достоверности, – сплошные прокажения, конторсии, заберрации и мура, – уверено объяснил он неотёсанным в точных науках дежурным.

– Вся мура тут заключается в том, что его внешность не сходится с датой рождения, а нам трудно поверить в то, что этот человек родился пятьдесят лет назад, – не менее уверенно возразил ему всё тот же строгий дежурный.

Возникла напряжённая пауза, во время которой Виктор осторожно огляделся вокруг и понял, что теперь настала и его очередь пускать предсмертный пот и покрываться испариной. Однако времени, в течение которого начальник охраны обшаривал свои карманы в поисках документов, вполне хватило на то, чтобы здорово разозлить весь этот "косматый улей" с темно-зелёными "пчёлами-убийцами", которые сейчас висели над ним всем своим роем, словно частокол из дамокловых мечей.

– Как же так? – заново повторил начальник охраны слипшимися от переживания губами всё тот же адресованный Виктору вопрос.

– Да, да, – я действительно не Абдулбекханбатыев, – неохотно согласился Виктор. – Я его родной младший брат Рахмедбек. Брат разрешил мне взять свою машину, чтобы я приехал и предупредил вас о том, что он задержится, поскольку решил добираться сюда от своей виллы общественным транспортом, то есть – автобусом-троллейбусом-трамваем-метро. Брат хочет таким образом продемонстрировать свою близость к народу накануне выборов, – выпалил Виктор на последнем издыхании.

– Ладно, проверим! – понимающе закивал дежурный. – А пока пройдёмте с нами, – распорядился он и приготовился взять Виктора под руку.

– Да нет!!! Лучше с нами!!! – раздался где-то рядом чей-то властный громоподобный голос и из толпы солдат вышел огромный толстый военачальник, от одного вида которого Виктора передёрнуло в ознобе панического ужаса. Перед ним стоял самый настоящий Вий, в военной форме и с генеральскими погонами на плечах, на фоне которого выглядящие злее чертей солдаты смотрелись всего лишь интеллигентного вида мужчинами приятной наружности. Его огромная почти квадратная голова со здоровенными чёрными глазами и широким хищным ртом-расщелиной была похожа на голову гигантской белой акулы, намертво слившуюся с его могучим, почти квадратным туловищем.

– Мы всё выясним и доложим о результатах на самый верх! – грозно заявил Вий и, решительно отведя в сторону руки дежурных, попытался сам перехватить руку Виктора.

– А вот и он, – братишка! – радостно воскликнул Виктор, отдёргивая руку от Вия и указывая пальцем за спины солдат, где по проходу коридора спокойной размеренной походкой шёл грузный лысоватый мужчина, держащий под мышкой папки с бумагами.

– Ну вот ты и попался, братан! От нас не уйдёшь! – крикнул Виктор, и мужчину передёрнуло так, что его папка подлетела вверх и рассыпалась во все стороны проливным бумажным дождём. Он застыл на месте с выражением ужаса на лице, и какое-то время глядел, обливаясь потом, на обитателей дверного проёма своими очумелыми моргающими глазами, после чего принялся нервно трясти из стороны в сторону своей головой и глупо улыбаться в ответ, пытаясь таким образом хоть как-то хоть в чём-то оправдаться.

Но потом его нервы не выдержали. Позабыв про свои разбросанные бумаги, он бросился со спринтерской скоростью убегать назад по коридору.

– Схватить его! – скомандовал Вий-командир и солдаты побежали вслед за мужчиной. – Ну а с тобой… – произнёс Вий, повернувшись к Виктору, но тут же осёкся. На прежнем месте Виктора уже не было.

Виктор воспользовался ситуацией и, быстро нырнув в одну из ближайших боковых дверей, побежал, в поисках выхода, вдоль длинного извилистого коридора, усеянного строительным мусором и малярными лесами. Он пнул ногой одну из пыльных досок в глухом, заколоченном тупике и к своему великому изумлению оказался в большом просторном зале, где Президент России торжественно вручал награды за выдающиеся заслуги лучшим людям страны – своим помощникам.

Это был сон на яву. Виктор всю жизнь мечтал встретиться с Президентом, которого боготворил и считал самым лучшим, самым честным и самым справедливым человеком не только в стране, но и за её пределами. А все беды, по его мнению, были из-за президентского окружения, которое нагло вредит и саботирует все его судьбоносные решения.

Виктор по пингвиньи осторожно подкрался к концу шеренги награждаемых и ювелирно пристроившись к ней, замер как вкопанный, не зная, что делать дальше. Он съёжился, широко раскрыл глаза и сделал настолько серьёзное выражение лица, что стал похож на только что родившегося любопытного совёнка, беззащитное сердце которого колотилось всё сильнее и сильнее в такт шагам Президента, который неумолимо, шаг за шагом, всё ближе и ближе подбирался к нему.

– Сердечно поздравляю вас, Отворот Поворотович, и награждаю за заслуги перед Родиной! – торжественно произнёс Президент, крепко пожимая руку стоящего перед Виктором мужчины. – Да, кстати, я забыл, – а что у вас за заслуги?! ... Уж больно сильно вы смахиваете на бандита!

– Да я и есть, господин Президент..., э-э-э..., – то есть я хотел сказать: Я – есть – глава государственного комитета по сочувствию..., то есть тьфу, – по содействию предпринимателям, – сбивчиво ответил мужчина.

– Ну, я надеюсь – вы привели с собой хоть одного предпринимателя, которого вы просадирова..., то есть тьфу ты, – просодействовали?

– К сожалению, господин Президент, они ещё не встали на ноги после моего садирова..., то есть тьфу ты, – содействия. Нужно время.

– Я – предприниматель! – неожиданно для самого себя, громко объявил стоящий рядом с ним Виктор.

– Молодец! – громко похвалил Президент, встав прямо напротив Виктора. – Тебя мы и наградим, а то у меня как раз одна медаль на двоих. Этот сочувственно-садирующий обождёт. В следующий раз получит, тем более что он недавно получал. ... Вот стоит передо мной пока ещё живой предприниматель, вопреки всякому содействию. Держи медаль, парень, и носи на здоровье! С этими словами Президент вколол в мотоциклетный костюм Виктора нарядную золотую медаль и протянул ему руку для рукопожатия.

– О-о-о, Господин Президент, – это такая большая честь для меня, хотя я её и не заслужил, но я так мечтал вас увидеть, что был готов на всё. Вы для меня эталон честности и справедливости, – гарант того немногого, что у нас ещё не отняли, – произнёс ответную речь Виктор и, преданно глядя в глаза Президенту, быстро обхватил его руку обоими своими руками и принялся судорожно её трясти.

– Ну ладно, ладно, – успокоил его Президент, судорожно отдёргивая свою протянутую руку. – Кстати, хотел тебя спросить, чем ты занимаешься? Что у тебя за бизнес такой? Может быть и я воспользуюсь твоими услугами, – стану постоянным, так сказать, клиентом.

– И хорошие деньги? – усмехнулся глава государства.

– Да пока нет. Пока, в основном, моральное удовлетворение и надежда на то, что когда я всё, наконец, закончу, – хорошие деньги будут у всех.

– Ты меня заинтриговал. Я хочу, чтобы ты продемонстрировал мне процесс спасения прямо здесь. Ха. Можешь?!

– Не только могу, но и хочу, господин Президент. Я избавлю вас от враждебного окружения, и никто не будет мешать вашей светлой, конструктивной деятельности! Я защищу вас от них! – во всеуслышание произнёс Виктор и, выдвинувшись вперёд, заслонил своей грудью Президента от всех награждённых и громко прокричал: – Сгинь барабашка, сгинь! … и с чувством глубокого удовлетворения наблюдал, как лица награждённых задымились, начали обугливаться и их тела, превращаясь в чёрные дымящиеся головешки, стали медленно оседать на пол.

– Вот так вот, господин Президент! Теперь эти головешки не смогут помешать вам эффективно управлять государством! – подвёл окончательный итог Виктор и с чувством исполненного гражданского долга повернулся к Президенту, желая увидеть в его глазах безграничную благодарность и одобрение... Однако вместо главы государства он увидел лишь валяющееся на полу обгоревшее чучело.

– Нет, нет, – не может быть! – в панике закричал Виктор. – Не может быть, чтобы и вы тоже! ... – Он парализовано уставился на валяющиеся головешки, затем аккуратно поднял с мраморного пола маленький кусочек угля в форме черепа и стоял так, держа его в руке и не зная, что делать дальше. Из оцепенения его вывели грозные голоса появившихся в дверях дежурных и главы охраны Кремля со своими помощниками.

– Вот он, – брат Абдулбекханбатыева! – закричал глава охраны. – Взять его!

Виктор вздрогнул и, отшвырнув в сторону чёрный черепок, бросился со всех ног убегать от погони по скользкому мраморному полу большого приёмного зала. Но тренированные дежурные и длинноногий охранник со своими помощниками начали настигать его и неминуемо схватили бы, если бы им не помешали появившиеся из тех же дверей солдаты из спецподразделения по борьбе с самозванцами, ведомые своим Виеподобным командиром.

– Это что ещё за коллаборационизм!? – гневно прорычал Вий. – Не взять, а пристрелить, как собаку! Огонь! – скомандовал он своим вооружённым солдатам, и актовый зал быстро наполнился оглушительным грохотом автоматных очередей, клубами густого дыма и едким запахом пороховых газов.

Руки подкошенных автоматными очередями дежурных одна за другой соскользнули с плеч уже почти схваченного ими Виктора и Виктор смог сделать последний спасительный рывок к большим дверям противоположного выхода и покинуть через них актовый зал прежде, чем его настигнут пули.

Он сбежал к выходу по широким мраморным ступеням, преследуемый отрядом хорошо вооружённых людей, стреляющих на ходу из всевозможных видов огнестрельного оружия. Лавируя между разлетающимися обломками мраморных балюстрад и статуй, Виктор выскочил, наконец, из здания наружу, но тут же столкнулся с направляющийся в здание многочисленной делегацией из людей и эскорта автомашин. Он начал лавировать между делегатами и автомобилями, надеясь, что в это время по нему не будут стрелять. Однако выстрелы продолжали греметь непрерывно, и позади себя Виктор слышал крики сражённых пулями делегатов и взрывы разлетающегося в разные стороны автомобильного железа, смешанного с человечиной. Однако Виктор успел завернуть за угол здания и выскочить из ближайших кремлёвских ворот прежде, чем со всеми делегатами из его невольного прикрытия было покончено окончательно.

Виктор свернул в ближайшую подворотню и попытался оторваться от преследования, выбирая для этого самые глухие дворы и закоулки. Но преследователи не отставали. Позади себя Виктор отчётливо слышал топот солдатских ног и грохот выстрелов.

– "Ещё немного и они меня достанут", – думал он, выбиваясь из сил и невольно замедляя бег. Последним шансом к спасению стала для Виктора стоящая возле дорожной развилки церковь и он, не задумываясь, вбежал внутрь.

Укрывшись за церковными дверьми, Виктор внимательно прислушался к тому, что происходит снаружи.

– Он где-то здесь! – уверенно заявил командирский голос Вия. – Надо окружить этот район и обыскать церковь! Этот антихрист мог и там спрятаться!

Виктор судорожным движением стянул висящую на гвозде рядом с дверью чью-то рясу и церковный головной убор, и быстро одев всё это на себя, взял в руки прислонённый здесь же большой деревянный крест и быстро прошёл с ним вперёд к кафедре священника.

Тем временем возглавляемые Вием-командиром солдаты вошли в церковь и начали осторожно заглядывать в лица прихожан. Они подбирались всё ближе и ближе к Виктору, который в это время стоял к ним спиной и усердно читал молитву, слова которой были придуманной им полной абракадаброй.

– Ой, простите, Святой Отец, – вежливо извинился Вий, подойдя к Виктору и заглянув в его спрятанное за крестом лицо, – сюда сейчас никто не вбегал?

– Не-ет, сы-ын мо-ой, – кроме ва-ас ни-ик-то-о, – ответил Виктор протяжным голосом.

– Тогда благословите меня, Святой Отец, и отпустите мне мои грехи, – попросил Вий необычайно вежливым тоном.

– Ко-онечно, с..- сы-ын мо-ой, – продолжил спектакль Виктор, – бла-агословляю и отпуска-аю. Аминь!

– Спасибо, Святой Отец, – поблагодарил Вий и низко преклонив свою голову в ожидании чего-то большего, уставился на стоящий рядом с Виктором большой медный чан, доверху наполненный святой водой.

– Ах ну да, – запоздало сообразил Виктор и удерживая перед собой одной рукой большой деревянный крест, небрежно схватился второй за самый край медного чана и резко опрокинул его со скамьи прямо на преклонённую голову Вия, окатив его при этом с головы до пят несколькими литрами ледяной родниковой воды.

– Только так можно смыть твои грехи, сын мой. Сгинь барабашка, сгинь! Аминь! – произнёс Виктор, снимая большой медный чан с головы резко распрямившегося и гулко заклокотавшего зубами Вия.

– С-с-спа-аси-иб-бо-о С-свя-ато-ой А-а-отец, – поблагодарил Виктора сильно закоченевший Вий и бешено расцеловав его руку своей мокрой акульей пастью, повернулся к своим солдатам. – Его здесь нет! Обыскивайте прилегающую территорию! – прокричал он сильно осипшим голосом и, оставляя за собой мокрый шлейф стекающей воды, медленно проследовал к выходу и покинул церковь вслед за своими подчинёнными.

– "Чёрт бы побрал эту святую воду, – всё заклинание нейтрализует!", – подумал Виктор, глядя ему вслед. – "А может он и не барабашка вовсе? Тогда барабашкам должно быть завидно, что у нас, у людей, есть такие сукины сыны, которых у них нет и ещё сто лет не предвидится".

Виктор вздохнул с облегчением, хотя радоваться было рано. Ему ещё предстояло выбраться отсюда и желательно целым и невредимым. Но пока он явно вошёл в роль священника и, облокотившись на большой деревянный крест, принялся отпускать грехи и раздавать благословения всем подходящим к нему людям направо и налево.

В это время два священнослужителя принесли и поставили на скамейку заново наполненный святой водой чан, и один из них, задержавшись возле Виктора, настоятельно указал ему на лежащую рядом кисть с веером-наконечником, но Виктор, так и не поняв её предназначения, продолжил благословлять и отпускать грехи, зачерпывая рукой большие пригоршни воды и обливая ими прихожан.

Закончив свою мессу, Виктор подошёл к вешалке в углу помещения и, прислонив к стене большой деревянный крест, хотел–было снять с себя одежду священника, однако увиденная им в окне картина происходящего снаружи бурного перемещения живой силы и военной техники, заставила его остановиться в раздумьях.

Вдруг он услышал, как кто-то за его спиной охрипшим голосом прошептал: – Святой Отец, – я хотел бы исповедоваться в грехе. Я совершил самоубийство.

– Ты хотел сказать: попытку самоубийства, сын мой? – уточнил Виктор, повернувшись лицом к стоящему за его спиной человеку и даже несмотря на его преклонённую в скорбной молитве голову, почти сразу же узнал в нём Андрея.

– Андрей?! Ты?! ... Ты ещё здесь?! – удивлённо воскликнул Виктор.

Андрей осторожно поднял вверх свои широко открытые от изумления глаза и принялся также пристально смотреть в лицо Виктора, не произнося при этом ни слова. Виктор заметил, что вся шея Андрея была забинтована медицинскими бинтами и залеплена лейкопластырем, а его изорванная в клочья одежда не рассыпалась только потому, что была кое-как заштопана чей-то неумелой рукой.

– У тебя вид хуже, чем у египетской мумии. Ты нам тут так всю паству распугаешь, – сделал справедливое замечание Виктор.

– Витя, – еле слышно просипел Андрей. – Ты уж прости меня за мой вид и нечестивые речи, я ведь не знал, что ты священник или, как ты изволил образно выражаться: – «инженер конструктор» человеческих душ. ... Святой Отец, – прости меня, грешного, Христа ради, чтобы я опять попал в Рай на тот свет, – глухо зарыдал Андрей и, рухнув на колени, низко преклонил свою голову к стопам Виктора.

– Ну, козел! Ну ты козел, – запричитал Виктор, замотав головой из стороны в сторону. – Какой я тебе отец, – мать твою?! Я до сих пор девственник, а благодаря тебе вряд ли её на этом свете успею потерять! … Но как ты здесь оказался?! Ты же бросился под поезд!

– Да, а что толку? Вот результат: – хожу с кое-как прилепленной головой и хриплю, потому что при такой грубой работе отрезанная шея плохо состыкована. А сначала я вообще пробовал носить голову под мышкой, но все пугаются. Я убедился в этом на примере врачей скорой помощи, которую вызвала милиция метрополитена, которая гоняла меня со станции, не давая как следует улечься на рельсы. И ты знаешь, я, кажется, понял, – чтобы мне попасть на тот свет, нужно чтобы меня разнесло в клочья так, чтобы от меня лейкоцита на эритроците не осталось. Только тогда моя душа высвободится из этих остатков бренной плоти и вернётся на тот свет. Кстати, я вижу здесь на площади полно военных. Даже танк пригнали. ... Пойду–ка я раздразню танкиста.

– Можешь не утруждать себя. Достаточно просто быть рядом со мной.

– То есть ты хочешь сказать, что это тебя хотят уровнять в правах с мостовой?

– Да! И то, что я никакой не Святой Отец и вообще в Бога не верю, потому что теперь точно знаю, что он есть. А охотятся за мной потому, что несколько минут назад я замочил..., вернее засушил..., – Президента и всё его окружение! ... А всё ты! – неожиданно закричал Виктор и покраснел, как помидор. – Я, между прочим, был инженером-конструктором и занимался созидательным трудом на благо нашей многострадальной страды..., тьфу, – страны, а ты превратил меня в Джека Потрошителя со своим чёртовым заклинанием!

– Да пойми ты, Витя, – попытался успокоить его Андрей, – сейчас это и есть работа на благо страны! Чтоб она не так странала..., тьфу, – страдала, – старый мир нужно разрушить до основания, а уж затем...

– Я уже где-то это слышал! – резко прервал его Виктор. – По-моему твои друзья покойники очень плохо на тебя влияют. И потом, – я вовсе не хотел такой работы! Мне бы что-нибудь поспокойнее, понепыльнее, – в общем, работу "Не бей лежачего", но тоже на благо страны. Я не революционер, – я эволюционер. По своим политическим убеждениям я умеренный мичуринец, дарвинец, – понимаешь?!

– Ладно, ладно, не кипятись. Я пойду не с тобой, а вместо тебя. На тебя ведь и одной пули хватит, а меня им без тяжёлой артиллерии не одолеть. Я постараюсь тебя спасти, – ты ведь теперь ещё и мой товарищ по борьбе.

– Мумия тамбовского волка тебе товарищ по борьбе! … Что значит – вместо меня? – непонимающе переспросил Виктор, рассматривая из окна церкви очередной взвод марширующих по площади солдат. – Они меня знают в лицо, а тебя… – Виктор не договорил. Переведя свой взгляд на Андрея, он тут же запнулся, вздрогнул и, сглотнув подкативший к горлу комок, резко отпрянул назад и крепко прижался спиной к ближайшей стене. Перед ним стоял он сам, – в такой же одежде, с такими же рыжими волосами и интеллигентной короткой стрижкой на голове. Взгляд Виктора обошёл Андрея с ног до головы и остановился на груди Андрея, где красовалась точно такая же, как у него, медалька от Президента.

– Я – привиде-ение и могу-у превраща-аться в кого уго-одно, – устрашающе завыл Андрей и, сделав несколько таинственных пассов руками, резко показал Виктору два пальца, направленные прямо ему в глаза, после чего Виктор крепко зажмурился и так сильно впечатался в церковную стену, что с неё посыпалась штукатурка. – Гм! По правде говоря-я я и са-ам об этом забы-ыл, – юношеский склероз, видно, развивается. Но ты мне напомнил, – спасибо. А пока оставайся здесь и помолись за упокоение моей души, – порекомендовал Андрей более спокойным тоном и, не дожидаясь, пока Виктор придёт в себя, направился к выходу из церкви.

Выйдя на улицу, превратившийся в Виктора Андрей начал откровенно ходить мимо многочисленных военных патрулей взад и вперёд, но солдаты и офицеры не обращали на него ни малейшего внимания.

– Во дают! Что за безобразие?! Что за халатное отношение к работе?! – кипятился Андрей. – Эдак они и настоящего убийцу президента упустят! ... Тьфу ты, – что я говорю? Я сейчас – это он и есть. И меня ну ни в коем случае не должны упустить, а-то идущий вслед за мной Витёк ну точно пострадает. Он же не такой наглый и самоуверенный.

Пройдя немного подальше, Андрей сделал несколько кругов вокруг скучковавшихся в центре площади военнослужащих и даже попытался вклиниться в их плотное кольцо, но его тут же выпихнули со словами: – "гражданским тут делать нечего!"

Тогда он подошёл к плотному кольцу с другой стороны, но и там тот же голос, но уже гораздо более сурово повторил ему аналогичную фразу: – "Ну тебе же сказали, придурок: – гражданским пидерам тут делать нечего!", после чего Андрея выпихнули так, что он отлетел назад и не удержавшись на ногах, со всего размаху шлёпнулся на мостовую.

Солдатам и офицерам было сейчас явно не до Виктора. Они были заняты усиленным обсуждением вопроса о том, кто и где должен находиться для того, чтобы ни при каких обстоятельствах не упустить государственного преступника. Старшие по званию давали указания своим подчинённым задерживать всех подозрительных и никого не отпускать до выяснения.

Наконец Андрею всё это надоело, и он решил действовать наверняка. Он решительным шагом промаршировал в ближайшую подворотню, выкатил оттуда большой мусорный контейнер, с грохотом опрокинул его на мостовую и, выбрав из вывалившегося на дорогу мусора полупустую консервную банку из под сардин, подправил её ногой и, разбежавшись, словно заправский форвард отправил её прямо в скопление старших офицеров, окатив их при этом подсолнечным маслом с остатками рыбьих потрохов. Высокий широкоплечий офицер, на голову которого опустилась, снеся фуражку, консервная банка с надписью "САРДИНЫ" вздрогнул от неожиданности и повернулся лицом к Андрею-Виктору. Его фигура и лицо почему-то сразу же напомнили Андрею знакомого трехбуквенного персонажа гоголевского загробного мира из одноимённого фильма ужасов.

– А ну, падла, – проваливай отсюда по добру по здорову, а не то можешь считать себя покойником! – пригрозил ему разозлённый офицер, выплёвывая изо рта залетевший туда лавровый лист.

– Да я уже давно так считаю, – уверенно ответил ему Андрей.

– Разрешите обратиться, товарищ командир, – заговорил один из подошедших к нему военнослужащих.

– Ну чё те?! – раздражённо отреагировал офицер.

– Ваша фуражка! – ответил солдат, протягивая командиру его головной убор.

– А! Ну-ну! – согласился офицер, беря фуражку и водружая её на прежнее место вместо консервной банки.

– И разрешите ещё доложить вам, товарищ командир, – а это случайно не тот, кого мы ловим?

– Случайно тот, – ответил командир, ещё раз взглянув на Андрея-Виктора. – Да, точно! Это, как его... Окружить его и взять на понт..., тьфу ты, – на пушку..., то есть тьфу ты, – на мушку! Вощем – оружие к бою! – оперативно среагировал быстро сориентировавшийся в обстановке офицер и солдаты, сорвавшись со своих мест, выстроились полукругом напротив Андрея-Виктора и направили на него свои автоматы.

– Нам дан приказ пристрелить эту гниду как собаку без суда и следствия! – объявил командир. – Товьсь! Гонь!

Стрельба продолжалась до тех пор, пока в автоматах солдат не закончились патроны и хотя вся стена стоящего за Андреем многоэтажного особняка превратилась в сплошное сито из дыр, молодой человек продолжал стоять там же, где стоял.

– Это ещё чё такое?! – громко возмутился командир. – Почему он ещё жив?!

– Потому что все косые, – объяснил ему Андрей негромким хрипловатым голосом. – Я кошу от армии, а армия косит по мне! Всё логично.

– Идиоты! С пяти метров попасть не можете! – в негодовании закричал офицер и, вынув из своей кобуры здоровенный немецкий маузер, тщательно прицелился в Андрея-Виктора. – Вот, учитесь у меня, салабоны!

Раздался выстрел. Андрей устоял. Раздался ещё один выстрел. Андрей не шелохнулся. Тогда командир принялся отстреливать патрон за патроном, каждый раз все ближе и ближе подбегая к нему. Последний патрон он разрядил Андрею почти в упор, после чего, не успев остановиться, налетел на молодого человека и впечатал его своим по богатырски крепким торсом прямо в изуродованную пулями стеновую кладку.

– Но этого же не может быть! – прошептал изумлённый командир прямо на ухо плотно зажатому между ним и стеной Андрею, после чего несколько раз осторожно ткнул молодого человека своим мощным пальцем, пробуя его на ощупь, словно батон хлеба.

– Да вообще ни одной нет. ... Просто у вас, товарищ командующий, дуло кривое, – так же шёпотом на ухо ответил обездвиженный Андрей обескураженному военному и, увидев совсем близко, над воротником его мундира крепкую мясистую шею, широко открыл свой рот и с аппетитом впился в неё своими острыми вампирскими клыками.

– А-а-а! – вскрикнул офицер и, держась рукой за укушенную шею, быстро отбежал обратно в солдатский строй. – Он ещё и кусается! Ну сейчас я ему покажу, как издеваться в моём лице над всей российской армией! Гранатомёт мне! Двух..., нет, – трёхствольный!

– Вот это другое дело! – одобрительно заметил Андрей. – Так бы сразу!

– Это будет последнее дело в твоей жизни! – объявил офицер, беря из рук подошедшего солдата связку из трёх гранатомётов и прицеливаясь в Андрея-Виктора. Командир нажал на три курка одновременно и стоящий напротив него многоэтажный особняк рухнул, превратившись в груду развалин, а когда дым понемногу рассеялся, на месте, где раньше стоял превратившийся в Виктора Андрей, уже никого не было.

– Вот так надо стрелять! Учитесь салабоны! – гордо произнёс командир, демонстрируя свои острые оскалившиеся клыки. – А теперь все в машину и марш в часть, – совершенствовать боевую и политическую! ... А вас, сержант, с парочкой салаг..., то есть тьфу, – солдат, я попрошу остаться, – есть маленькое дельце, – обратился он к одному из стоящих рядом с ним младших офицеров.

– Молчанов, Непомнящий – остаться! – скомандовал молоденький сержант двум своим подчинённым и те, отделившись от основной массы солдат, быстро направились к нему.

– А что за дельце, товарищ командующий? – добродушно поинтересовался сержант. – Надеюсь, непыльное?

– Пыльное, поскольку тут всё в пыли, – так же добродушно ответил ему командир и подождав, пока грузовики и автобусы, гружёные до конца выполнившими свой долг солдатами, скроются за ближайшим углом, продолжил: – Вишь вон там, среди обломков, валяется входная дверь от офиса какой-то фирмы? Она единственная уцелела после взрыва, потому что, насколько я могу судить, – сделана по конверсии из хорошей танковой брони. Так вот, – надо бы затащить её в наш армейский джип и отвезти ко мне на дачу.

– А Фемида на вас не разгневается? – ещё более любезно поинтересовался сержант и улыбнулся командиру мягкой, дружелюбной улыбкой.

– Меня мало интересует мнение всяких тёлок! Будет выступать, так я её рукояткой «Маузера» по башке! А ну-ка, ребятки, поднимите-ка дверь!

Рядовые Молчанов и Непомнящий, повинуясь приказу, с трудом ухватились с двух сторон за каркас с уцелевшей бронированной дверью и, прилагая значительные усилия, неторопливо приподняли её и поставили стоймя.

– Уф! Тяжёлая сволочь, но зато какая вещь, – восхищался командир, вытирая пот со лба. – Всё моё добро, которое я заграбас..., то есть тьфу, – заработал, будет в целости и сохранности. Ну-ка попробуем её открыть.

Он взялся за дверную ручку и потянул её на себя. Дверь поддалась и стала понемногу приоткрываться. Распахнув её до конца командир остолбенел: – за дверью стоял вернувший свой первоначальный облик Андрей и, улыбаясь во всю ширину своего беззубого рта, демонстративно вытирал ноги о лежащий у порога дырявый коврик. На Андрее не осталось почти ничего, что можно было бы назвать хотя бы относительно целым, – вся его одежда была изорвана в клочья, а сам он был очень похож на только что вырытого из земли первобытного человека, которого искромсали, затоптали и забыли ещё со времён первого грандиозного побоища.

– Здрасьте. Я главный менеджер этого бывшего универмага, – еле слышно просвистел Андрей. – Я войду, если вы не против... Или выйду. А, впрочем, уже никакой разницы, но всё равно спасибо, солдатики, что хотя бы подняли дверь. Сам бы я уже не смог. Снаряды из гранатомётов порвали мне все бицепсы и трицепсы, не говоря уже обо всём остальном. Но, к сожалению, этого оказалось мало, чтобы отправить меня на тот свет.

Андрей, продолжая улыбаться, ещё какое-то время удовлетворённо лицезрел вокруг себя силуэты онемевших от изумления солдат, сержанта и командира, но потом, решив прекратить издевательство над ещё живыми людьми, вежливо раскланялся и неуклюже ковыляя, направился к церкви, поддерживая на себе остатки превращённой в ветошь одежды.

Народу в церкви было довольно много, но после того как Андрей вошёл внутрь, все прихожане моментально покинули её, крестясь и чертыхаясь. Андрей неторопливо подошёл к одиноко стоящему за кафедрой насмерть перепуганному священнику и попытался осторожно заговорить с ним.

– Святой Отец. Я хотел вас спросить, где тут был другой Святой Отец, вернее парень, переодевшийся Святым Отцом? – деликатно поинтересовался Андрей, но священник ничего не ответил. Он лишь принялся усердно креститься, крестить Андрея и бормотать при этом слова молитвы: – Да спаси, сохрани тебя Господи, да успокой твои бренные останки и то, что от них осталось.

Разочарованный Андрей вышел из церкви, и устало присев на ступеньки, погрузился в свои мысли.

– "Виктор, кажется, ушёл. Видно решил, что я уже на том свете. А может быть его схватили?!" – думал Андрей, в то время как проходящие мимо люди кидали к его ногам бумажные деньги и монеты, и скоро возле Андрея образовалась внушительная куча денег, на фоне которой меркли те жалкие подаяния сидящих неподалёку бомжей и нищих, которые пристально глядели сейчас в его сторону с выражением чёрной зависти.

– Ну что вы смотрите на меня, как на Рокфеллера?! Разбирайте! Я это добро до того света не дотащу! – бросил клич Андрей и, отойдя от своей денежной горы, с нескрываемым удивлением наблюдал моментально набежавшую людскую кучу, которая матерясь, дерясь и пихаясь, принялась энергично растаскивать собранное.

Виктор бежал дворами и, опасаясь преследования, поминутно оглядывался по сторонам.

– "Только бы меня не заметили! Ведь благодаря Андрею они считают, что я уже убит и развеян по ветру", – подумал Виктор, и в ту же самую секунду его душа ушла в пятки: – Прямо на него из ближайшей подворотни выскочил крупногабаритный милицейский джип и прежде чем Виктор успел что-либо сообразить, машина налетела на него и ударила в грудь своим бампером так, что юноша отлетел на несколько метров назад и со всего размаху шлёпнулся в большую грязную лужу. Но на этом милицейский джип не остановился. Он продолжил своё движение вперёд и когда Виктор слегка приподнял над поверхностью лужи свою голову, едущий на него автомобиль развернулся на вираже своим бортом и ещё раз ударил его прямо в лоб, а резко распахнувшаяся передняя дверь окончательно добила Виктора, саданув по виску так, что так и не успевший ничего сообразить молодой человек полностью отключился и, упав навзничь, теперь уже окончательно погрузился в противную чёрную жижу, на поверхности которой сразу же появилась вереница пузырей, свидетельствующая о том, что их хозяин утонул.

Однако Виктору не позволили достойно умереть. Нога в тяжёлом кирзовом сапоге вылезшего из джипа могучего милиционера решительно опустилась прямо на его погруженный в воду живот и верхняя часть туловища Виктора, не выдержав столь чудовищного давления, вынырнула из воды и прогнулась вперёд, а из его рта, носа и ушей фонтаном хлынула угольно-чёрная вода.

Самые первые слова, которые хочет услышать человек, только что спасённый из воды – это слова материнской заботы и доброты, – что-то типа – "Чижик – ты вернулся", с одновременным ощущением ласкового поглаживания лобика и чубчика. Однако первые членораздельные отрывки слов, которые, придя в сознание, услышал Виктор от здоровяка милиционера, несколько отличались от материнских:

– К матери сантименты! Тебе за убийство Президента ещё и не то полагается... А пресс у тебя дрянь – можешь выкинуть его!

И первое, что почувствовал Виктор, было отнюдь не поглаживание лобика и чубчика, а заломанные за спину руки, после чего его, как последнего чижика, зашвырнули в клетку авто-отсека для арестованных.

– Безобразие! Я буду жаловаться! – в отчаянии закричал Виктор, прильнув к прутьям решётки и обращая свой праведный гнев к сидящим в машине милиционерам.

– Жалуйся, жалуйся! Всё равно бесполезно! – послышались голоса с заднего сиденья и сидящие на нём милиционеры повернулись лицом к Виктору. Виктор повнимательнее посмотрел на стражей порядка и их лица почему-то сразу же показались ему до боли знакомыми.

– Ребята, неужели это вы?! Андрей?! Маша?! Если они и вас завербовали, – тогда нам не на что больше надеяться! Тогда война с барабашками проиграна всухую, – обречённо промолвил Виктор и понуро опустил свою голову.

– Да нет, – мы пока ведём с крупным счётом, потому что нам крупно повезло! – уверенно возразил Андрей. – Старшина наш человек, то есть я хотел сказать – наш барабашка. Ну, тот самый, которого сперва хотели казнить вместо тебя, а потом тебя казнили вместо него. Я уже говорил, что мы временно отправили его на тот свет и, несмотря на то, что ему там очень понравилось он, как истинный патриот, всё время рвался на свою доисторическую родину. И вот, наконец, дорвался. Так что теперь нам всем, похоже, нечего терять, и мы решили завязать с мелочёвкой и начать работать по-крупному.

– Ну, это тебе, похоже, нечего терять. На тебя, как я понял, пока атомную бомбу не сбросят, – ты не успокоишься, – смело предположил Виктор.

– Ты знаешь, я уже боюсь, что и этого будет мало.

– Не знаю, что у тебя сейчас на уме, но только учти, что я ещё живой и на тот свет пока не собираюсь.

– Я это всегда учитывал. Но теперь-то ты уж, кажется, точно почти ничем не рискуешь, поскольку тебе предстоит публично выступить со своим заклинанием на всю страну. И не надо больше ни за кем гоняться.

– Тогда вся страна будет гоняться за мной. Это ты имел в виду говоря – «почти ничем кажется»? Рискую больше, чем когда-либо раньше. От каждого по отдельности я ещё способен убежать, а вот от всей страны ещё никто не уходил.

– Да кто за тобой будет гоняться?! Ты же всех спалишь!

– Всю страну что ли?! За мной, между прочим, уже гнались, – и отнюдь не барабашки.

– А их будет вполне достаточно, чтобы разорвать меня на мелкие кусочки.

– Не беспокойся, – я в качестве привидения-близнеца всех их возьму на себя. Ну а если меня разорвут на мелкие кусочки, то я буду этому только рад, – ответил Андрей, положа руку на сердце.

– А каким образом ты собираешься устроить мне публичное выступление?

– Ты станешь звездой эстрады номер один со своим суперхитовым шлягером "Сгинь бараба...". Впрочем – мне его название лучше не произносить.

– Кто же меня выпустит на эстраду? Я и петь то не умею. Не хватает ещё, чтобы за мной погнались разъярённые фанаты. Тут уж точно полные кранты гарантированы.

– А петь вообще мало кто умеет, но всё равно все поют. В этом деле важна раскрутка, а там будь ты хоть ты трижды глухонемой.

– Самый известный диск-жокей страны – Пахан Мамай, – он же главный организатор концерта "Супершлягер" с трансляцией не только на нашу страну, но и на другие страны тоже. Так что если наши барабашки захотят отсидеться за кордоном, то пусть не слишком-то обольщаются! Мы их достанем и там!

– И как же вам удалось уломать знаменитость такого масштаба?

– А нам пока ещё не удалось. Но с помощью нашего милицейского начальника Сидора Сидоровича Сидорова мы кого хочешь припечатаем к стене так, что ни вдохнуть ни выдохнуть. Он у нас даже самого кристально честнейшего человека за пару секунд превратит в того, кому сам сатана не подаст руки. Правда он этим талантом не пользуется, за что и заслужил смертной казни от барабашек.

– Ха! Ну я, например, кристально честнейший человек. Пусть попробует! – бросил смелый вызов Виктор.

– Да тут и пробовать нечего! – заговорил старшина и, резко остановив машину, повернул своё строгое лицо к Виктору. – Наркотики, оружие, разглашение гостайны! Так что молись приятель, – пожизненным заключением тебе не отделаться!

– Ха! Грязная клевета и инсинуации! Нет у меня ни оружия, ни наркотиков, ни гостайн! – уверенно отверг все обвинения Виктор.

– А это что?! Старшина вытянул вперёд свою длинную, как канат, руку и откинув решётку, отделяющую салон машины от отсека для арестованных, сорвал с головы Виктора кепку и достал оттуда несколько пакетиков с белым порошком. Он изорвал их в своих огромных ладонях и со всего размаху швырнул прямо в лицо юноше. Пока ошеломлённый и ничего не понимающий Виктор протирал глаза и стряхивал с себя белый порошок, рука милиционера дотянулась до ремня его брюк и, выдернув его из штанов, продемонстрировала всем присутствующим навешанный на него военный арсенал: – два пистолета, короткоствольный автомат, связка гранат и ранец с боеприпасами. Старшина запустил в ранец руку и вытащил оттуда пригоршню разнокалиберных патронов.

– Придуриваешься падла! – рявкнул он громовым басом на парализованного от страха Виктора и вся пригоршня патронов полетела в арестантский отсек.

Пока прибитый к полу свинцовым градом Виктор приходил в себя, вытряхивая из своей одежды патроны разного калибра, старшина взял нож и, аккуратно надрезав злополучный ремень, вынул из прокладки небольшой аккуратно сложенный клочок бумаги.

– Ну-ка, ну-ка..., – любопытно, что это такое? – приговаривал он, осторожно разворачивая бумагу и вновь прильнувший к разделительному окну арестантского отсека Виктор увидел, что клочок бумаги в руках милиционера развернулся в довольно больших размеров чертёж, на котором отчётливо проглядывался профиль чего-то очень солидного и внушительного.

– Боже ж ты мой, – какой кошмар! Окончательный конец нашей обороноспособности! Это же чертежи новейшей сверхсекретной подводной лодки, украденные вчера в штабе армии! А внизу написано, кому их срочно следует передать: – Агенту ЦРУ и Пентагона – Джону Билсону!

Виктор похолодел от ужаса, видя, как глаза милиционера наливаются кровью.

– Придушу, как бешеную собаку! – процедил старшина сквозь зубы.

– Ладно, ладно Витёк, – не бойся, – успокоил Андрей до смерти перепуганного Виктора, – просто Сидор Сидорович бывший фокусник и иногда не прочь побаловаться.

– Я думаю мои фокусы не понадобятся, – непринуждённо сменил тон моментально успокоившийся милиционер, после чего он опять повернулся спиной к Виктору и снова запустил мотор своего джипа. – Диск-жокей начнёт колоться при первой же встряске. ... Людей его ранга можно вообще смело брать за шкирку и сразу же тащить на нары. Однако наша цель скромнее: – поставить тебя первым номером в концерте, что и будет сделано! – уверенно объявил старшина.

– Я только не могу понять, что делает будущая первономерная международная супер поп-звезда в арестантском отсеке? Узнает международная общественность – будет ба-альшой международный скандал, – артистично обиделся Виктор.

– Посиди пока там, звезда. Сейчас тебе ни к чему лишний раз светиться, а там ты хорошо затемнён и тебя почти не видно снаружи, – доходчиво объяснил старшина. – Задание ясно?!

– Звездам всегда всё куда яснее, – остроумно ответил Виктор.

Виктор начал понемногу успокаиваться, но неожиданно автомобиль затормозил и, вглядевшись через боковое окошко арестантского отсека, Виктор увидел, что машину остановили два милиционера – совсем молоденький лейтенант и среднего возраста капитан. Сидор Сидорович, выразив лёгкое недоумение, вылез из своего джипа и, небрежно козырнув, подошёл к капитану. Виктор приложил ухо к окошку арестантского отсека, стараясь расслышать всё, что они будут говорить.

– Да вы нас, ради Бога, извините, – начал разговор остановивший машину капитан, – просто у меня стажёр совсем ещё зелёный юнец. Я вот мучаюсь с ним, – обучаю милицейским премудростям. Сейчас у нас по программе – практические занятия на тему: – Сверка личности преступника с фото-роботом. Вот тут у нас ещё остался составленный по горячим следам фото-робот одного злодея, расстрелянного недавно за удачную попытку покушения на Президента и всю его команду. А я как раз увидел у вас в кузове арестованного и хотел бы предоставить возможность нашей подрастающей смене – сличить фото-робот убийцы с задержанным вами негодяем и законспектировать результат.

– Но и так ясно, что результат будет отрицательным! Ведь убийцу президента уже убили! – недоумённо возразил старшина.

– Да, конечно! Такие люди далеко не уходят и долго после этого не живут. Это общеизвестный факт и я сам неоднократно был этому свидетелем! Но ведь отрицательный результат – это тоже результат и лейтенант должен его подтвердить или опровергнуть, – продолжил настаивать капитан. – Если не подтвердит, – останется на второй год в милицейской академии. Вы не должны нам отказывать, господин старшина. Обучение подрастающего поколения – это священный долг каждого законопослушного милиционера. Или вы незаконопослушный?

– Да, смотря какие законы... Да нет, ну что вы, – да я бы и рад помочь студенту, но просто задержанный оказал нашей опергруппе очень яростное сопротивление, и мы его так отделали, что его теперь и родная мама не опознает, а молодого так просто стошнит от одного его вида... Это тоже общеизвестный факт и я неоднократно был этому свидетелем!

– Да ну что вы, ерунда какая! – махнул рукой капитан и повернулся к молодому лейтенанту. – Ну-с, приступим к опознанию, юнга. Какой вопрос в первую очередь задают в подобных случаях?

– За что задержан преступник?! – бодро отчеканил лейтенант и приготовился записывать ответ в свою ученическую тетрадку.

– Молодец! – похвалил его капитан. – Ну а теперь законспектируй ответ, и будь любезен обойтись без своей ненормативной лексики.

– Да обычное дело, – незаконная торговля наркотиками и оружием, разглашение гостайны, – сухо ответил старшина.

– Да это же полные кранты!..., – заговорил молодой лейтенант, но тут же осёкся, взглянув в строгое лицо своего начальника. – Пардон, – я хотел сказать что..., – это же вышка с конфискацией имущества! … Вот теперь-то я понимаю, почему преступник оказал вам такое яростное сопротивление!

– Верно, юнга, верно. Терять таким людям уже нечего, кроме своей задн... Кхе-кхе! Гм! – подтвердил капитан, похлопав своего воспитанника по плечу. – Ну ладно, – теперь доставайте его, господин старшина.

– Хорошо! – согласился Сидор Сидорович, – но перед тем как его достать, я хотел бы попросить вас, господин капитан, отвернуться. Это нужно для соблюдения чистоты эксперимента, – чтобы не было подсказок и намёков. Это ведь ваш ученик, а, следовательно, – вы являетесь лицом заинтересованным.

– Да ну что вы, господин старшина, ерунду говорите! Ну, хорошо, хорошо, – я отвернусь, если вы так настаиваете, – неохотно согласился капитан и сделал оборот на сто восемьдесят градусов.

Виктор с содроганием посмотрел на старшину, когда тот открыл заднюю дверцу арестантского отсека, залез внутрь и решительно приблизился к нему.

– Извини юнга, но это для твоего же блага, – тихо произнёс Сидор Сидорович и тут же обрушил на Виктора град мощных ударов. – ... Он ещё и сейчас умудряется сопротивляться!!! – громко прокомментировал старшина происходящие внутри ходящей ходуном машины события стоящим снаружи милиционерам.

Виктор почувствовал себя очень плохо. После того, как удары прекратились, мощная рука милиционера схватила его за шиворот и выволокла из машины наружу.

– Вот смотри, парень! – обратился Сидор Сидорович к молоденькому лейтенанту, приподнимая за волосы беспомощно повисшую голову Виктора. – Приложи своего фото-робота и сверь! Ничего общего! Ведь так?!

Но молоденький лейтенант ничего не ответил. Сквозь туман, застилающий глаза, Виктор увидел лишь, как юный милиционер обхватил своими ладонями рот, отвернулся и, сорвавшись со своего места, побежал рвать к ближайшей урне.

– Слабак! – вынес свой беспощадный вердикт Сидор Сидорович.

– Да, – вы правы, господин старшина, – действительно слабак! Ха-ха! Бр-рю-э-э! – издал гортанный звук украдкой взглянувший на Виктора капитан и тут же своевременно отвернулся обратно, обхватив обеими руками свой разбухший после рвотного рефлекса рот.

– Можете поворачиваться, господин капитан! – разрешил ему Сидор Сидорович, забросив Виктора обратно в фургон.

– Молодой ещё! Проблюётся, просрё..., – то–есть я хотел сказать: – пропоносится, окрепнет и со временем станет таким же выносливым, как я, – подытожил всё произошедшее капитан и, утерев носовым платком свой сильно перепачканный рот, повернулся лицом к старшине. – А вы молодцы со своей опергруппой! Даже мельком взглянув в лицо этого бандюги, я понял, сколь яростно было его сопротивление вам. И, несмотря на это, – на вас ни одной царапины! ... Я выражаю искреннее желание поближе познакомиться с вами и с вашими коллегами. Такие как вы должны греметь на всю страну!! О вас должны писать газеты, и я обещаю вам в этом посодействовать, ведь наряду со своей основной и наставнической работой, я являюсь ещё и сотрудником газеты "Милицейская хроника". Но для меня многочисленные дополнительные нагрузки отнюдь не являются обузой. Я вполне успешно с ними справляюсь и всегда прошу добавки, потому что с детства такой неугомонный. Ха!

– А?! Гм! Ха! – замялся старшина. – Ха-ра-шо! Но я скажу вам только наши клички, то есть я хотел сказать, – наши кодовые имена, чтобы нас не нашли наши многочисленные мафиози, которых мы когда-то наловили и которые потом без суда и следствия поубегали из наших дырявых отделений милиции и СИЗО. Ну, вы же знаете всю эту нашу несовершенную систему сутьдоделопроизводства?

– Да, да, конечно. Да я и не настаиваю, – пусть будет по-вашему, – охотно согласился капитан.

– Хорошо. Тогда разрешите представиться, – я – старшина Барабаш.

– Что-то вроде Бумбараша, да? – переспросил повеселевший капитан.

– Совершенно верно, только гораздо круче! Меня так прозвали за то, что я настучал на своих коллег и наше бывшее отделение милиции переоборудовали в нашу нынешнюю тюрьму, присвоив каждому из его обитателей внеочередное звание – зек. ... А вот на заднем сиденье у нас – мой первый помощник Андре Дракула по прозвищу Кощей Андрей Бессмертный.

– И всё это очень метко, – заметил капитан, взглянув на Андрея. – Хотя и запутаться можно.

– А всё потому, что смерть у него не поймёшь где. Этот парень попортил бандитам столько крови, что они изрешетили ему всё, что только можно и нельзя по нескольку раз, а он всё ещё жив и даже пока не жалуется... Ведь осиновые пули и снаряды наша военная промышленность пока ещё не додумалась выпускать, – ха-ха! Гм! М-да! – замялся старшина, посмотрев на прохладно оценившего эту шутку капитана. ... – А вот это у нас Кровавая Мэри, прозванная так за склонность к рукоприкладству, – продолжил Сидор Сидорович, указывая на Машу.

– Да неужели?! Такое милое и симпатичное личико. Не могу в это поверить.

– Тот бедолага в фургоне тоже не мог поверить, пока лично не убедился в этом на своей собственной шкуре.

– Так это она его так?! Сама?! Без посторонней помощи?! Да не может этого быть! – продолжал недоумевать капитан.

– Да нет, конечно! В критическую минуту мне даже пришлось прийти на помощь и отогнать её от преступника. … А промедли я хоть на секунду, – он бы уже давно отбросил копыта, – объяснил Сидор Сидорович и, воспользовавшись состоянием лёгкого головокружения у вытаращившегося на девушку капитана, открыл переднюю дверцу своего милицейского джипа и осторожно уселся за руль.

– Ну, нам пора! Мы, с вашего разрешения, поедем? ... У нас ведь есть ещё и другие аналогичные дела, – объяснил Сидор Сидорович, аккуратно закрывая за собой переднюю дверцу автомобиля.

– Да, да, к-конечно, – бессознательно прошептал капитан, продолжая смотреть на Машу восхищёнными глазами. В это время джип тронулся с места, но не успел он проехать и нескольких метров, как боковая дверца машины открылась и выскочившая оттуда Маша бросилась к капитану.

– Я вам ещё, тэрищ кэптан, хочу добавить, что вся наша группа работает под девизом: – "Сгинь барабашка, сгинь!". Так и напишите это в вашей газете. Маша встала на цыпочки и, поцеловав капитана в щёку, бросилась обратно к милицейскому автомобилю. Однако по дороге она ещё раз обернулась и, улыбнувшись впечатлительному офицеру своей ослепительной белозубой улыбкой, адресовала ему на прощание воздушный поцелуй.

– Эта дьяволица ещё и целуется, – еле слышно вымолвил капитан, после чего он закрыл глаза, покачнулся из стороны в сторону и, окончательно потеряв сознание, свалился прямо в руки успевшего подбежать к нему молодого стажёра-лейтенанта.

– И этот тоже слабак! Неугомонный, неугомонный, а увидел смазливую девчонку и сразу угомонился! – вынес ещё один приговор Сидор Сидорович и, дождавшись, когда девушка вернулась в автомобиль, дал полный газ.

Машина подъехала к огромному зданию концертного зала, осаждаемого со всех сторон несметными полчищами любителей музыки. Всё вокруг пестрело афишами, разноцветными гирляндами, огнями и фейерверками, указывающими на то, что сегодня здесь состоится грандиозный праздник–фестиваль современной музыки.

– Сейчас, парень, мы сделаем тебе заморозку и ты будешь выглядеть даже лучше, чем раньше, – успокаивал Сидор Сидорович находящегося в полуобморочном состоянии Виктора. – Он залез в бардачок автомобиля и, достав оттуда небольшой жестяной баллончик, тщательно взболтал его и, притянув Виктора за волосы к окошку арестантского отсека, распылил содержимое прямо ему в лицо. Реакция Виктора была незамедлительной: – Из его глаз градом хлынули слёзы; он громко закричал и резко отпрянул назад, оставив в руках старшины большой выдранный клок грязно-серых волос.

– Тьфу ты чёрт! – выругался старшина, придирчиво осмотрев баллончик. – Это, похоже, баллон со слезоточивым газом для нейтрализации террористов и приравненных к ним лиц. Они у нас все одинаковые и с надписями на китайском. Не мудрено перепутать... Сейчас, сейчас, потерпи, – я достану другой.

Старшина вытащил другой баллон, и вновь притянув к себе за волосы поникшую голову теперь уже полностью отключившегося молодого человека, распылил ему в лицо ещё одну струю... Однако на этот раз Виктор уже реагировал на неё со стойкостью покойника.

– Сейчас наша задача взять диск-жокея с поличным, поэтому надо не дать ему ничего заподозрить, – объяснил он всем присутствующим и, сняв с себя милицейский мундир, быстро переоделся в заранее припасённый для таких случаев нарядный белоснежно-белый смокинг. – А теперь пошли! – скомандовал он и, вооружившись удостоверением, вылез из своего милицейского джипа и направился к дверям главного входа. Вслед за ним из машины вышли Андрей и Маша. Они с трудом вытащили из арестантского отсека совершенно обессиленного Виктора, осторожно взяли его под руки и медленно пошли вслед за облачённым в белый смокинг милиционером.

Старшина шёл впереди, уверенно расчищая дорогу своим милицейским удостоверением везде, где его пытались остановить многочисленные охранники и дежурные. Последней охраняемой дверью, за которой скрывались служебные помещения, была дверь с надписью "ТОЛЬКО ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ!" и старшина, преодолев последний редут мощного тылового охранения, состоящий из дюжины разновозрастных амбалов, решительно распахнул её и столь же решительным жестом пригласил Машу, Андрея и держащегося на их плечах Виктора следовать за ним.

Виктора вновь повели по лабиринтам роскошных служебных коридоров с люстрами, коврами, вазами и развешанными на стенах портретами известных исполнителей, и очень скоро он снова почувствовал себя на месте гонщика теперь уже изрядно покорёженной "Формулы-1", которая неуклюже скрежетала сейчас в сторону финиша под "охи" и "ahi" отечественных и зарубежных певцов и певиц. По приезду к финишу санитарная команда вытащила его бесчувственное тело из груды дымящегося металлолома, перенесла его в боксы и положила на кушетку поближе к дверям с надписью "КРЕМАТОРНАЯ", после чего галлюцинации принялись в очередной раз постепенно, но неотвратимо улетучиваться.

«Санитары» оказались ему хорошо знакомыми, а дверь с надписью "КРЕМАТОРНАЯ" превратилась в дверь с надписью "ГРИМЁРНАЯ", из которой доносились дикие крики знаменитого диск-жокея в адрес своих нерадивых помощников.

– Полежи пока здесь – мы тебя потом вызовем, – обратился старшина к лежащему на скамейке Виктору. – Ну а вы, ребята, зайдёте со мной в гримёрную. Это необходимо для успешного осуществления нашего плана, – объяснил он своё решение Андрею и Маше.

– Это что за пиджаки, что за рубахи?! – бешено орал худосочный диск-жокей на двух своих богатырского вида бритоголовых ассистентов и молоденькую секретаршу. – Что вы мне подсовываете эту туалетную бумагу?! Не могли достать мне нормальную одежду?!

– Но дорогой, – это же хорошая новая одежда и ты всего один раз одевал её на гастролях в Робингудовске, – попыталась возразить ему девушка.

– Да?! А ты помнишь, чем меня закидали Робингудовские фанаты?! Даже Робин Гуд был покультурнее и таким дерьмом во врагов не швырялся! Я после этого видеть эту одежду не могу, и уже сто раз просил тебя сменить мой гардероб, а ты просто сдала всё в стирку! Да я сейчас сам вам устрою такую стирку, что вы у меня повылетаете отсюда как снаряды, а я найму себе новых помощников, – порасторопнее вас!

– Вы только, ради Бога, не волнуйтесь! – попытался разрядить обстановку неожиданно появившийся в комнате нарядно одетый старшина Сидоров. – Он сделал несколько пассов руками и продемонстрировал появившиеся в них новенькую полосатую рубашку и такие же полосатые брюки. – Это ваш новый костюм-с, сэр. Носите на здоровье-с! – учтиво произнёс он, протягивая одежду диск-жокею.

Диск-жокей сперва удивлённо посмотрел на мужчину в белом смокинге и сопровождающих его лиц, потом внимательно пригляделся к новому костюму и его рот расплылся в широченной улыбке. – Вот это да-с! То что мне надо-с! – искренне обрадовался он. – Да я возьму вас своим гардеробщиком-с! Вы как никто другой знаете мои вкусы и запросы. Даже удивительно-с.

– Чего ж тут удивительного? Я давно работаю с подобным контингентом! – решительно развеял его сомнения старшина, и улыбка диск-жокея стала ещё шире на два рта. – И я, к сожалению, вынужден отказаться от столь лестного предложения, – продолжил он после короткой паузы, – но я уже работаю в госучреждении, а это просто небольшой скромный подарок от нашего государства, которое решило всерьёз взяться за диск-жокеев и приравненных к ним лиц.

– Но я буду платить вам больше и более того, – в знак моей признательности и доверия вам, я готов прямо сейчас переодеться в ваш костюм.

– Вот это благоразумно! И не забудьте положить руки за голову.

– Что? А-а!..., – ну то есть выйти с таким матросским прикидом, да? – переспросил его всё ещё по-прежнему довольный диск-жокей.

– Ну, разумеется! – пожал плечами диск-жокей, – микрофон, наушники, кепочка, – всё при мне.

– Да нет, – я имел в виду тёплые вещи, зубную щётку и туалетную бумагу. Это единственное, что у вас останется после конфискации всего неправедно нажитого вами имущества в пользу всё того же пресловутого государства. Так что, как видите, – такой нищий как вы, даже при большом желании никому уже не сможет заплатить ни копейки. Придётся нам кормить вас баландой за счёт всё тех же пресловутых налогоплательщиков, – невозмутимо произнёс старшина и достав из кармана своё милицейское удостоверение, решительно ткнул им прямо в лицо диск-жокею и широкая улыбка последнего начала быстро улетучиваться до тех пор, пока окончательно не растаяла и не превратилась в свою полную противоположность.

– Я ч-читать не ум-мею, – пробубнил сильно растерявшийся диск-жокей, – вы к-кто т-такие? Р-рэкет?

– Нет, – пресловутая и до слёз банальная милиция. Опергруппа, – окружить его! – скомандовал Сидор Сидорович немного оробевшим Андрею и Маше. – Да, и в случае вооружённого сопротивления подобного отщепенца вообще живым не брать! Я думаю, что он его окажет. Терять ему, судя по преступному выражению его глаз, уже нечего.

Глаза ошалевшего от подобного развития событий диск-жокея действительно забегали по сторонам, грозясь в любой момент выскочить наружу. Его лицо покраснело, покрылось испариной, и он бросил растерянный взгляд в сторону своих насмерть перепуганных ассистентов и секретарши, как бы ища у них защиты.

– А вам, – дамочка и ребятки, – советую залечь на пол и закрыть свои головы руками, – продолжил нагнетать страсти старшина. – Пуля ведь дура, – она не разбирает, кто хороший, а кто плохой. Если бы вы знали, с каким негодяем работаете, то скорее согласились бы охотиться вручную на бешеных африканских слонов, чем находиться в компании с этим человеком.

– Н-но в ч-чём м-меня-а а-обвиняют? – сильно заикаясь, испуганно пролепетал диск-жокей.

– Ты смотри-ка, – злодей из злодеев, а ягнёночком прикидывается. Давай колись, сволочь! Расскажи нам о своих злодеяниях! И по-хорошему, а не-то быстро узнаешь, что такое отбивная из диск-жокея по-милицейски!

– Д-да. В-виноват. Ук-крал, – неохотно признался сильно перепугавшийся диск-жокей.

– Ч-что ук-крал? – недоверчиво переспросил старшина.

– А-арбуз. Н-на рынке. Я сперва х-хотел купить, но п-потом... Чёрт меня дёрнул. Я и не думал о п-последствиях, тем более о т-таких. Ведь и более опасные п-преступники разгуливают на свободе и н-ничего.

– У т-тебя устаревшие данные, пацан! На данный момент самый опасный из оставшихся в живых – ты! Давай колись дальше! Чистосердечные признания смягчают вины, хотя в твоем случае это будет смахивать на попытку смягчить падение с Эвереста с помощью пуфика. Дыней захотел отделаться?! Ха-ха! Ты ещё расскажи нам, что спишь с несовершеннолетними, и думай, что на этом все неприятности для тебя закончатся.

– Д-да, в-виноват, сплю, – робко согласился диск-жокей. – Но только с одной, – вот с ней. – Диск-жокей указал пальцем на молоденькую секретаршу и девушка, закрыв своё лицо руками, громко заплакала и упала в мягкое кресло в углу гримёрной.

– Н-но у м-меня есть куча смягчающих обстоятельств, – принялся оправдываться диск-жокей. – Во-первых – она меня сама совратила, а во-вторых – я не знал, что она несовершеннолетняя. В третьих, – я давно собираюсь на ней жениться, а в четвёртых... – Диск-жокей также закрыл своё лицо руками и начал громко хныкать.

– В чём дело?! Давай, артист, – закругляй мысль! – поторопил его Сидор Сидорович. – У нас ещё несколько вызовов и если каждый будет так же рыдать, то мы и к ночи не управимся.

– Не делайте детей сиротами! – взмолился диск-жокей.

– Ах, вот оно что! – понимающе воскликнул старшина. – Но о каком сиротстве может идти речь, когда с мамашей останутся два крёстных отца, – сказал он, указывая пальцем на двух бритоголовых помощников диск-жокея и те, засмущавшись, принялись отворачивать свои головы в стороны и закрывать ладонями свои лица. – А впрочем, нет, – не останутся, – засомневался милиционер. – Они мне тоже кажутся подозрительными... Ну, вылитые фото-роботы!

– ... Кто им на школьные завтраки и обеды денег даст, на транспорт, на отдых? – продолжал хныкать диск-жокей.

– Как кто? Государство, конечно! Они же у тебя не в ресторанах едят и не на лимузинах ездят. А на отдых-то не в Австралию с Италией..., – проговорил старшина и тут же осёкся, наткнувшись на полный непонимания взгляд диск-жокея.

– А как же иначе? – глухо возразил диск-жокей. – Они иначе не мо-огут! – простонал он. – Они уже привыкли и теперь, если вы меня посадите за кражу арбуза и сожительство, – у них начнётся страшная ломка и мои двое сыночков и лапочка-дочка скончаются в переполненном автобусе, троллейбусе, трамвае или метро до первой после посадки остановки. Пощадите хотя бы их! – жалобно взмолился диск-жокей, и по его щекам покатились слёзы.

– Ну-ну! Тпру! – одёрнул его старшина. – Хороший, однако, спектакль разыграла мне тут ваша актёрская труппа. Решил отделаться мелкой кражей и сожительством, да?! Может хватит нам тут челюсти заговаривать или ты ещё для отвода глаз расскажешь, что наркотиками балуешься? Не об этом ли всё время талдычат такие как ты изуверы, когда пытаются увести следствие по ложному пути, чтобы избежать возмездия за гораздо более ужасные преступления?

– От вас ничего не скроешь. Б-балуюсь, – неохотно признался диск-жокей и вновь зарыдал, закрыв лицо руками. – Винова-ат!

– Ну-ну-ну! Хватит хныкать! – раздражённо буркнул старшина. – Тебе ещё колоться и колоться! Ещё помрёшь от обезвоживания организма. Где наркотики?! Показывай!

– Вон там они лежат, – в шкафу у окна, – ответил диск-жокей и, оторвав одну руку от своего заплаканного лица, указал пальцем на стоящий в углу комнаты большой двухстворчатый шкаф.

Сидор Сидорович подошёл к большому шкафу и, открыв обе его дверцы, достал оттуда несколько больших многокилограммовых мешков с белым порошком и бросил их на стоящий посреди комнаты стол.

– Но у меня опять есть смягчающее обстоятельство, – робко засвидетельствовал диск-жокей, оторвав ладони от своего красного, как у варёного рака, лица, – работа у меня, знаете ли, нервная, да и употребляю я их сам, – ни с кем не делюсь.

– Гм! – замялся старшина и, почесав затылок, продолжил свой беспристрастный допрос: – Наркотики – это уже серьёзнее... Но всё-таки я вижу, что ты неисправим и ещё надеешься схлопотать по минимуму. Ну что ж, – горбатого могила исправит, и поэтому я твердо решил свести тебя именно туда. Ты можешь, конечно, рассказать нам о том, что ещё и оружием промышляешь, но это всё равно тебя не спасёт и лишь ненадолго отодвинет миг жестокой, но заслуженной расплаты.

– П-промышляю. В-виноват. Оно там, – в соседнем шкафу, – произнёс диск-жокей отрешённым тоном, и его руки беспомощно повисли вдоль туловища. Казалось, что с этого момента в молодом человеке произошёл какой-то надлом, и он уже перестал на что-либо реагировать.

Удивлённый старшина подошёл к соседнему большому шкафу из металла военно-камуфляжной окраски и повернув ключ в его дверце, так же привычно распахнул обе створки настежь и тут же еле успел отскочить в сторону, едва не угодив под струю вываливающегося оттуда военного снаряжения. На пол полетели пистолеты, пулемёты, автоматы, гранаты и прочее оружие различного применения и калибра. Ошеломлённый милиционер осторожно приблизился к куче оружия и, вытащив из неё элегантный трёхствольный гранатомёт, положил его на стол рядом с наркотиками.

– А этот гранатомёт как раз и не мой! – заговорил диск-жокей, нервно заулыбавшись. – Я его арендую у начальника московским военным округом. Рэкет у нас, знаете ли, – совсем обнаглел, – вот и приходится быть на чеку!

– Да, но не до такой же степени! – категорично возразил старшина и, зачерпнув руками с пола горсть патронов и гранат, высыпал их на тот же стол, после чего его руки потянулись к лежащим на ковре увесистым дискам защитного темно-зелёного цвета.

– Т-тольк-ко р-рад-ди Б-бог-га ост-тор-ро..., а т-то к-ка-ак ща-а-а рва-а-а..., – пробубнил диск-жокей, бешено клокоча зубами от страха и тыча пальцем в большие противотанковые мины.

– Да ты не волнуйся, – это я просто эстетствую, – составляю натюрморт, – успокоил его старшина и, не обращая внимание на предупреждения съёжившегося диск-жокея, поднял с пола пару дисков и непринуждённо швырнул их на всё тот же стол, к лежащим на нём гранатомету, гранатам, патронам и наркотикам. Диски с грохотом ударились о полированную поверхность стола и диск-жокей, не выдержав титанического нервного перенапряжения, закрыл голову руками и упал на ковёр вместе со своими помощниками, секретаршей и Машей. И лишь один Андрей героически выдвинулся вперёд и непринуждённо встал перед столом во весь рост. Он постоял так какое-то время, как будто ожидая чего-то, затем неудовлетворённо осмотрел тёмно-зелёные диски и, разочаровано скуксившись, снова отошёл назад, чтобы не мешать дальнейшим следственным действиям старшины Сидорова.

– Натюрморту не хватает натюрлиха, – срифмовал старшина, и придирчиво осмотрев сложившуюся на столе композицию, снова нагнулся к куче оружия и, вытащив из неё старый фашистский автомат, одел его на один из стволов трёхствольного гранатомета. – Вот теперь – это законченная вооружённая композиция, – удовлетворённо отметил он, и только после этого вновь обратил внимание на прильнувшего к полу диск-жокея.

– Оружие – это уже совсем серьёзно и раз уж ты решился рассказать нам и об этом, то это может означать только одно: – То, что ты уже припёрт к стене, пускаешь пузыри и сейчас уже полностью готов признаться в самом страшном и получить высшую меру наказания.

– Но мне не в чем признаваться, – ответил диск-жокей. Я чист как стёклышко, как слеза младенца, как, как...

– Как медицинский бинт, – подсказал ему стоящий неподалеку Андрей, и диск-жокей утвердительно закивал ему головой.

– Вот, вот! Правильно говорит ваш коллега! Он тоже чувствует мою невиновность. Ну, конечно, – вы можете осудить меня за арбуз, совращение, наркотики, оружие, но это ведь по нашему новому мафио..., то есть тьфу, – уголовному кодексу условное или вообще чисто формальное наказание даже по совокупности. К тому же очередная амнистия вот-вот наступит.

– После передачи чертежей новейшей подводной лодки неприятелю ещё ни одного не амнистировали! Священная бурёнка нашей страны – военно-промышленный комплекс – не будет страдать ни при каких режимах, – ни при царе Горохе, ни даже если из него сварят гороховый суп, как сейчас. Так что не надейся, что смутное время всё спишет, – многозначительно объявил старшина и поймал обращённый к нему полный животного страха взгляд диск-жокея.

– К-какие ч-чертежи п-подводной л-лодки? – испуганно пролепетал он.

– Да ладно, успокойся и осторожненько поднимайся. И вы все тоже можете вставать, – обратился он к лежащим на ковре помощникам диск-жокея, секретарше и Маше. Это просто такая шутка... Шучу я, понимаешь, – прикалываюсь, – прояснил ситуацию быстро повеселевший старшина, но потом, внимательно вглядевшись в мертвенно-бледное лицо своего оппонента, резко изменился. Он снова нахмурил свои густые брови, побагровел, сжал свои мощные челюсти до катающихся желваков и наполнил свои глаза кровью.

– Что ты на меня так смотришь, ди-джей? Отвечай!

Диск-жокей сглотнул слюну так громко, что гортанный звук разнёсся по всему зданию концертного зала.

– И слюну так громко глотаешь. Неспроста это.

– Что?! Так я угадал?! Я прав?! – неожиданно рявкнул старшина. – Где чертежи?! Тоже в шкафу?!

Дискжокей вздрогнул так сильно, что едва не снёс макушкой потолок.

– Нет, – не найдёте! У вас нет никаких доказательств! – отчаянно засопротивлялся он.

– Найдё-ом! Дай-ка мне сюда твой брючный ремешок и всё будет в порядке, – произнёс старшина более спокойным тоном и, указав на пояс диск-жокея, поманил его к себе пальцем.

Диск-жокей ещё раз сглотнул слюну и посмотрел на старшину обречённым взглядом.

Дискжокей принялся неторопливо расстёгивать ремень и бессознательно стаскивать с себя штаны, лихорадочно перебирая при этом в своей голове всевозможные варианты смягчающих обстоятельств.

– Только без глупостей! Шаг вправо – шаг влево – считаю побегом и стреляю без предупреждения! – строго предупредил наблюдающий за странными действиями диск-жокея милиционер. – Тут уж у тебя, как я вижу, смягчающих обстоятельств не предвидится.

– Да н-на л-лечение х-хотел д-денег з-заработать, да и т-то не на с-своё, – невнятно пробубнил дискжокей. – В моём родном селе «Призрак Ильича» эпидемия. У всех наших ф-фермеров м-мания п-преследования и для многих из них внутренняя угроза сейчас гораздо реальнее внешней.

– От мании преследования ещё никто не умирал, – уверенно возразил милиционер.

– Если вовремя не начать лечение, то могут не только преследовать, но и догнать. А там уж осложнения на все жизненно важные органы гарантированы. Десятерых наших уже забили до полусмерти, и только подключение к искусственной почке, печени, селезёнке, позвоночнику и черепу хоть как-то позволило им не отбросить лапти. А я сейчас в срочном порядке закупаю лекарства и вакцину – очаг эпидемии ещё можно задавить в зародыше. Но надо спешить. Болезнь не будет долго ждать.

– И где же твои лекарства? – поинтересовался старшина.

– Да вот же они – перед вами! – пояснил диск-жокей, указывая на лежащий посреди комнаты военный арсенал. – Конечно, моя медицина скорее смахивает на нетрадиционную и психотерапевтическую, но по последним научным данным – все болезни у нас как раз от психов и традиций.

– Ему бы о душе подумать, а он всё выкручивается и выкручивается, – продолжил свою обвинительную речь милиционер. – А главное – всё невпопад, – всё неубедительно! Нет бы признаться и во всём раскаяться, – так нет, – он всё ещё надеется, что его поймут и помилуют. Но его не поймут и не помилуют.

Услышав эти слова, диск-жокей стал бледным, как морская медуза, закачался из стороны в сторону и беспомощно рухнул на ковёр.

– Он что, – раскусил ампулу с ядом?! – во всеуслышание поинтересовался старшина. – Не-ет, – это в наши планы не входило. Мы совсем другого эффекта добивались.

– Да нет, – возразила молоденькая секретарша, – просто он у нас очень впечатлительный, чувствительный и легкоранимый, – чуть что – сразу в обморок. Вы его сегодня окончательно добили, а ему ещё, между прочим, концерт вести.

– Он уже ничего не поведёт! Поведут его и шаг вправо шаг влево... Впрочем – он уже в курсе. … Ничего, – у меня есть хорошее средство от обмороков! – объявил старшина и, достав из кармана баллончик со слезоточивым газом, взболтал его и распылил струю прямо в лицо диск-жокею и когда тот, чихая и кашляя, начал постепенно приходить в себя, продолжил свой беспристрастный допрос.

– Ты тут, парень, обмороком не отделаешься!

– А чем отделаюсь? – испуганно спросил заплаканный диск-жокей.

– Сядешь, как миленький. А куда и на сколько – это мы сейчас узнаем.

Старшина достал из своего рукава большой белый, в ярких цветочках платок и, развернув его во всю ширь, накрыл им стол с оружием и наркотиками. После этого он отошёл от стола на некоторое расстояние и сделал несколько магических пассов руками. Платок начал вздыматься вверх, словно дрожжевое тесто, и когда процесс роста, наконец, прекратился, старшина осторожно подошёл к столу и заглянул за материю.

– Ну, так я и думал, – двести двадцать, – уверено произнёс он.

– Лет? – спросил насмерть перепуганный диск-жокей.

– Вольт! – Старшина сдёрнул большой цветастый платок и под ним, вместо стола с оружием и наркотиками, стоял новенький блестящий электрический стул, в изголовье которого красовался логотип наиизвестнейшей в молодежной среде электронной фирмы "SONY".

– Это тебе не какая-нибудь левизна! Фирменный, японский! Специально для молодежи, – SONY – «Seatman»! Присаживайтесь! – сделав пригласительный жест рукой, торжественно произнёс милиционер и в это же самое время диск-жокей судорожным движением вырвал из своих брюк ремень и, запихав его одним концом себе в рот, втянул его внутрь как спагетти и принялся тщательно его пережёвывать.

– Падла! Чертёж жрёт! – быстро догадался старшина. – У Генштаба же он в единственном экземпляре! Ты бы хоть ксерокопию снял... А ну плюнь! – потребовал он, но диск-жокей отрицательно замотал головой, продолжая при этом сосредоточенно догрызать медную пряжку.

– Ладно, – сейчас ты нам всё отдашь! – уверенно произнёс старшина, приблизившись к диск-жокею и тотчас же в его руках, как по мановению волшебной палочки, появились увесистое зубило и здоровенный кузнечный молот. – Мы и не таких раскалывали! – грозно напомнил он, крепко пригвождая диск-жокея к полу коленкой в грудь, вставляя зубило в его сжатые губы и замахиваясь по нему огромным молотом.

– А-а! – громко закричал диск-жокей, широко раскрыв рот. – Всё! Не бейте меня по зубам! Вы же видите, что я уже всё сожрал! А-а-а!

– Ах, сожрал?! Ну не беда! Мы просто теперь извлечём это из другого места, – со знанием дела произнёс милиционер и зажатое в его руках долото начало скользить от головы дискжокея по его туловищу вниз, отрывая при этом все пуговицы на его рубашке и оголяя таким способом его грудь, до тех пор, пока оно не упёрлось своим остриём прямо ему в пупок. – Сожрать – ещё не значит переварить!

Диск-жокей посинел от страха, задышал в бешеном ритме и обречённо посмотрел на милиционера своими выпученными от страха глазами.

– Просто ты усложнил и себе и нам задачу, парень, – вот и всё, – спокойно объяснил старшина. – Не ел бы, – всё было бы проще. Не было бы столько крови кругом и трупа со вспоротым животом, скончавшегося от её потери.

– Можно последнее желание? – смиренно попросил диск-жокей.

– Нельзя! Мы же не в средневековье. У нас цивилизованное время на дворе, – вежливо отказал старшина.

– Так что же, – неужели я так и помру без последнего желания? Но это невыносимо! Я так не хочу! А-а-а! Мама! Папа! Адвокаты! На помощь!!! – снова сорвался в истерику диск-жокей.

– Тихо ты! Нет тут никаких мам, пап и адвокатов! Одни мы у тебя остались. А вот у нас-то как раз есть одно маленькое желание и если ты его выполнишь, то можешь считать себя оправданным по всем пунктам обвинения. Ну а всё что мы тебе тут до этого наговорили, – это нужно было лишь для того, чтобы морально подготовить тебя к дальнейшему сотрудничеству с нами. И ты, я вижу, уже морально готов.

– Н-не т-только м-морально, но и уже почти что м-материально и если бы не эта обнадёживающая весть, то я бы помер, в конце концов, от разрыва сердца и других внутренних органов, так и не дождавшись ни суда, ни следствия, – на радостях признался диск-жокей. – Говорите же скорее что мне нужно делать, и я сделаю всё, что от меня зависит! А что не зависит – вы уж не взыщите! Я всё-таки не золотая рыбка.

– А от тебя чудес и не требуется. У меня к тебе одно деловое предложение. Нам позарез нужно поставить первым номером в концерте одного парня со своим шлягером. Поможешь?!

– Ну, надо хотя бы на этого парня посмотреть, – деловито произнёс диск-жокей, поднимаясь с пола. – Вы поймите меня правильно, – я же не могу выпускать на сцену кота в мешке. Мне нужен кот без мешка, – вот тогда я его и выпущу. Тут на карту ставиться престиж фестиваля, других исполнителей, мой собственный престиж, – царство мне потом небесное, – популярно объяснил диск-жокей и, взяв из рук своей секретарши новую рубашку, снял с себя старую разорванную и начал не спеша переодеваться.

– Ну хорошо, хорошо, – как скажите, так и сделаем, – покорно согласился старшина. Сейчас я его позову. Он ждёт в коридоре и очень волнуется... Витя – заходи! – громко окликнул Сидор Сидорович находящегося в коридоре Виктора.

Послышался сильный удар о закрытую боковину двери, после чего появившаяся в дверном проёме рука с трудом нащупала вход, и полу-парализованный Виктор ввалился в комнату и бешено закружился по ней, сильно раскачиваясь из стороны в сторону.

Он прошёлся по помещению словно вихрь, разметав на своем пути все столики и стулья, разбив все цветочные вазы и зеркала, разломав и повалив на пол все шкафы вместе с аудио-видеоаппаратурой и опрометчиво поднявшимися с пола шкафообразными помощниками диск-жокея, после чего обессилено опустился прямо на стоящий посреди комнаты электрический стул.

– Первый раз вижу, чтобы человек так волновался! – удивился диск-жокей, и по-спартански хладнокровным взором оценив потери в живой силе и технике, всецело сосредоточил своё внимание на прикованном к электрическому стулу исполнителе.

– Он видно тоже, как и я, – очень впечатлительный и легкоранимый, – пошутил диск-жокей. – Ну, хорошо, – пусть споёт, – покажет, на что он способен!

– Давай! Спой Витёк, не стыдись! – подбодрил старшина молодого человека, надавливая на рычаг подачи напряжения.

Виктор напрягся из последних сил и издал душераздирающий вопль, напоминающий рычание тяжелораненого медведя.

– Здорово! – похвалил диск-жокей. – С таким голосом я бы его включил в программу первым номером и без всякого шанта..., – то есть я хотел сказать, – без уговоров с вашей стороны. Но только с женским вокалом и женским шармом для контраста, – дал свою рекомендацию диск-жокей, указывая пальцем на стоящую рядом Машу. – Ну, ведь в цирковых номерах с медведями работают хрупкие девушки и ничего, – зрители довольны. Вот надо чтобы и наш номер понравился.

– Да, конечно, – вы абсолютно правы и я думаю, что Маша не откажется спеть дуэтом, тем более что они из одной фирмы, – согласился старшина.

– Но я не знаю слова песни, которую мы будем исполнять, – попыталась возразить Маша.

– Здесь никто не знает ни слов, ни песен, – обнадежил её диск-жокей, – все поют под фанеру..., – под фонограмму, то есть, а в последнее время даже и рот перестали открывать... А один даже обнаглел настолько, что и на сцене не появился..., – но всё равно приз зрительских симпатий отхватил.

– Значит, это будет уникальный номер! Пока никто не отваживался обходиться ещё и без фонограммы. Ну, я вижу, что вы уже готовы и можно начинать. Прошу следовать за мной! – торжественно произнёс диск-жокей и жестом пригласил всех следовать за ним.

Он провёл всю делегацию за кулисы огромной, залитой светом прожекторов сцены, перед которой шумел битком набитый зал пришедших на концерт слушателей.

– Подождите здесь, – я вас вызову, – обратился диск-жокей к Виктору и Маше и, оставив их ждать за кулисами, вышел на сцену и направился к стоящему у переднего края микрофону.

Раздался гром аплодисментов и гул всеобщего ликования. Диск-жокей сделал небольшую паузу и, подождав, когда шум в зале немного стихнет, заговорил:

– Дорогие друзья! Сегодня наш грандиозный концерт почтили своим присутствием наиизвестнейшие в стране и за рубежом исполнители, легендарные импровизаторы, единственные кто не поют под фонограмму, поскольку вообще поют впервые. Итак, я представляю вам Витюка и Мариэтку!

Зал издал несколько громких хлопков и замер в нетерпеливом ожидании. Дискжокей сделал пригласительный жест рукой в сторону стоящих за кулисами Виктора и Маши, но те от страха не смогли сделать ни шагу.

– Так поприветствуем же их бурными и продолжительными аплодисментами! – подбодрил всех диск-жокей и, сделав ещё один жест рукой в сторону кулис, быстро направился за сцену.

Раздался ещё один всплеск аплодисментов, но Виктор и Маша продолжали стоять там же, где стояли.

– Ну, как я вас подста..., то есть тьфу, – представил, ребята? – поинтересовался диск-жокей, зайдя за кулисы.

– Отлично! Нам понравилось, – ответил Виктор.

– Так что же вы не выходите? Зрители уже заждались.

– Хорошо, мы сейчас выйдем... Но есть одно маленькое условие.

– Тебе только останется после нашего выступления подогнать танк прямо к выходу, чтобы нас не растерзали разъярённые фанаты. Мы на нём поедем домой. ... – Виктор сделал небольшую паузу и пристально вгляделся в удивлённые глаза диск-жокея.

– Что ты так на меня смотришь? Хочешь соврать, что у тебя нет танка?

– Тихо, тихо, – взмолился диск-жокей, оглядываясь на стоящего неподалёку милиционера. – Есть, конечно... «Абрамс» подойдёт?

– Я предпочитаю отечественный транспорт.

– Т34 будет ждать вас у чёрного хода. С полным боекомплектом, разумеется. Ну, – вперёд ребята! На вас вся надежда! С этими словами диск-жокей подтолкнул Виктора и Машу вперёд, и они осторожно вышли на сцену.

– А почему нет музыки? – шёпотом спросила Маша и её шёпот, многократно усиленный электроакустикой, гулко разнёсся по всему залу.

– Они не знают что играть, – тихо ответил Виктор и его ответ прозвучал так же громко.

Зал забурлил и загудел, и тут же на сцену выскочил бас-гитарист и дал великолепную трель на своей электрогитаре. И вся публика почти мгновенно отреагировала на его появление аплодисментами и гулом всеобщего одобрения. Бас-гитарист был одет в белые джинсы и куртку, сшитые из мелких лоскутков и заклёпанные на множество заклёпок, а на его ушах были надеты большие белые наушники. В этом бас-гитаристе Виктор сразу же узнал своего старого друга Андрея. Тем временем Андрей принялся кружиться вокруг Виктора и Маши, подбадривая их непрекращающимися гитарными трелями.

– А им будет подыгрывать такой же наиизвестнейший в мире и за его пределами гитарист-металлист Андре Дракула с почётным сценическим псевдонимом – Кощей Андрей Бессмертный! – прогремел закулисный голос диск-жокея и публика вновь разразилась громом оваций.

– Я только что сочинил эту музыку специально для вашего выступления! – громко заговорил прыгающий вокруг Виктора и Маши Андрей. – Ты же знаешь Виктор, что я очень любил играть на гитаре и сам сочинял музыку! Жаль только, что при жизни меня не признавали! Но такое, к сожалению, очень часто бывает с великими людьми, – вспомни Моцарта и Баха и всё станет понятно! ... Но в любом случае вам придётся петь под ту музыку, что я накрапал, иначе останетесь совсем без репертуара!

– Мне понятно, что у парня мания величия и от скромности он не умрёт, поскольку уже умер от чего-то другого! – ответил Виктор, обращаясь на ухо к Маше. – Но сейчас говорить ему об этом бесполезно, – он в наушниках и всё равно ничерта не слышит, кроме своего бессмертного творения. ... Кстати, я тоже пока лежал в коридоре, накатал кое-какие стихи! Будем надеяться, что они станут бессмертными ещё при моей жизни. Но пока нам надо разогреть зал.

И с этими словами Виктор пустился в пляс по сцене, демонстрируя свою великолепную хореографическую подготовку, полученную им в секции фигурного катания – с растяжками, вращениями и прыжками; Но и Маша также постаралась не отстать от него и начала пританцовывать, используя не менее блестящую технику движений, освоенных ею в секции акробатики; И лишь один Андрей, будучи не в силах продемонстрировать ничего более эффектного, неприкаянно скакал по сцене на одной ноге под аккомпанемент насмешливых жестов со стороны своих более спортивных друзей. Но потом ему всё это надоело, и он решил, что настало время и ему показать зубы. Он доскакал до края сцены, заскочил одной ногой на стену концертного зала и продолжил скакать дальше, взбираясь по отвесной стене наверх. Толпа разгорячённых фанатов в зале, желая не отстать от своего кумира, тоже принялась карабкаться по стенам, используя для этого кирки, крючья, приставные лестницы и даже просто возводя живые пирамиды. Они делали это с таким рвением, что присутствующим на концерте многочисленным милиционерам с трудом удавалось пресекать все эти безобразия, стаскивая молодых людей со стен и отбирая у них скалолазно-альпинистский инвентарь.

Тем временем Андрей уже вовсю скакал по потолку концертного зала, высокомерно наблюдая за происходящими внизу беспорядками, но потом, решив прекратить издевательство над милицией и молодёжью, оторвался от него и начал медленно падать вниз, кувыркаясь и раскачиваясь, словно лист белой бумаги.

Он плавно приземлился на сцепленные для подстраховки руки Виктора и Маши, которые некоторое время стояли с вытянутыми лицами, пребывая в состоянии крайнего изумления и восхищения продемонстрированными перед ними хореографическими изысками.

Первым в себя пришёл Виктор. Он развернул бумажку с сочинённым им на скорую руку текстом и передал её Маше, а сам наморщил лоб, вспоминая свои же собственные слова, и через некоторое время они уже вовсю пели дуэтом:

– Центр управления полётом вызывает орбитальную станцию "Сталактит"! Доложите о своих наблюдениях! ... Да вы что там оглохли что ли?! – послышался рассерженный голос, и на мониторе связи с Землёй появилась грозная голова начальника управления полётом.

Один из космонавтов стремительно проскользил вдоль кабины корабля и подлетев к монитору, взял с пульта управления комплект из наушников и микрофона и одел его на себя.

– Отвечает командир станции Сталактит – капитан Сидоренко, – произнёс он в микрофон. – Извините нас, Соломон Соломонович, просто мы увлеклись наблюдением за поверхностью земли. Мы сейчас как раз пролетаем над территорией России и видим нечто невообразимое, – всю страну заволокло густым облаком дыма!

– Это не оправдание для командира корабля! У вас на связи всегда должен находиться дежурный. Кто у вас сегодня дежурный?! – требовательно спросил голос с земли.

– Игорь Савельев. Но он так устал за сегодняшний день, после всех этих бесчисленных ремонтов с выходом в открытый космос, что я разрешил ему слегка передохнуть и послушать радио. Ему всего двадцать пять лет, – молодой ещё парень, а на него такие нагрузки выпадают.

– Никакой музыки! Я же её не слушаю! И молодость здесь не причём! Раз ему двадцать пять лет, – значит должен работать по двадцать пять часов в сутки, как все мы работали в его возрасте! В стране опять тяжёлая ситуация и я никому спуску не дам! Я отстраню его от полётов, и буду решать вопрос о его местопребывании в составе экипажа! – строго предупредил всё тот же голос.

– Ну зачем же так сразу, Соломон Соломонович, – обиделся командир корабля. – Кстати, советую и вам послушать радио, – отличный концерт передают. Он только что начался с супер-хитового шлягера – "Сгинь барабашка, сгинь!"... Командир корабля сделал небольшую паузу и внимательно вгляделся в экран монитора.

– Соломон Соломонович, – вас плохо видно! Как слышите?! Приём!

Но Соломон Соломонович уже ничего не слышал, – по ту сторону экрана всё заволокло густым чёрным дымом.